Блудный брат
Шрифт:
— Ничего, сегодня вы не первый, я уже привык.
— Не стоит обращаться ко мне на «вы», — заявил он. — Оуэн, я твой брат.
Когда он сказал «брат», «р» прозвучало столь раскатисто, что стакан подпрыгнул у меня в руке и, выплеснув содержимое на ногу, глухо ударился о ковер. Я наклонился за ним, едва не став жертвой инсульта. Один неудачливый игрок в бридж, выиграв впервые в жизни раунд, нагнулся, чтобы поправить шнурок, и умер. Мне, однако, удалось остаться в живых.
— Катись отсюда… Это подходящие слова для часа ночи? — спросил я.
— Вполне, — согласился
— Нет.
— И все-таки я попробую. — Он направился к двери. Я ждал каких-либо прощальных слов, которыми он попытался бы убедить меня в том, что знает, что говорит, но он взялся за дверную ручку. — До свидания.
И ушел.
Любопытство стукнуло меня кулаком по груди, бесцеремонно вопя: «Что ты делаешь, дурак!», схватило за рубашку на плече и, вырвав из кресла, толкнуло к двери. Я вздохнул и поддался. «Брат» как раз перепрыгивал через калитку — в нашем доме только Феба могла так выйти из сада.
— Может, выкурим еще по одной, прежде чем идти спать? — сказал я ему в спину.
Он обернулся и перепрыгнул обратно. «Фил будет в восторге от такого дядюшки», — подумал я. Дуг с Ником пойдут в отставку.
— Меня зовут Будда Гамильтон. — Он подошел ко мне, но не протянул руку. Я сделал это первым; он ответил решительным и крепким рукопожатием. — Спасибо, — — сказал он, когда я показал ему на все еще открытую дверь и пропустил его вперед.
В гостиной я снова усадил гостя в кресло и выжидающе посмотрел на него. Совершенно машинально я пытался найти какие-либо йитсовские черты в его внешности, но ничего такого увидеть не удавалось, он не был похож ни на отца, ни на мать, ни на мою сестру-близнеца Ивонну. Я успел тщательно рассмотреть его, когда он наконец сказал:
— Я сбежал из дома, когда вам с Ивонной не было еще и двух лет. А папа отправился путешествовать по свету, когда вам было по четыре с половиной. Насколько я знаю маму, она ничего вам обо мне не говорила, поскольку я слишком напоминал ей папашу — плохого отца и просто ужасного мужа.
— Пока что все сходится, — согласился я.
— Странно, если бы не сходилось, верно? — Я кивнул. — Какое-то время, — продолжал он, — я провел в приюте, потом окончательно ушел из-под опеки взрослых; я был высокого роста, и у меня начала расти щетина, так что мне нетрудно было делать вид, что я старше, чем на самом деле. Обмануть комп никогда не было сложно, я поменял себе биографию… вот, собственно, почти все.
— Как говорится, краткое содержание… скольких лет?
— Сорока четырех, — спокойно ответил он, но во взгляде его мелькнула усмешка — он без труда догадался, зачем я задал этот вопрос.
— Если бы ты еще… — Краем глаза я заметил какое-то движение на лестничной площадке, посмотрел вверх и сказал Пиме: — Если у тебя есть желание спуститься вниз, могу представить тебе своего старшего брата…
Я старался не перебарщивать и тщательно дозировать иронию в голосе, но, возможно, все же перестарался, так как Пима лишь кивнула и быстро сбежала вниз. Будда вскочил и шагнул ей навстречу. Они пожали друг другу руки, после чего Пима спросила:
— Надеюсь, легкий ужин вам не повредит?
Прежде чем я успел ответить, в кухне уже зашумела включенная кофеварка. Я заметил, что Будда, кем бы он ни был, тоже вслушивается в шипение пара, стараясь преодолеть сковывавшее его смущение. Я мысленно стиснул зубы и спросил:
— Какие-нибудь фотографии?.. — Я едва не начал со слов «у тебя есть», но обращение на «ты» уже в какой-то мере означало согласие с его коротким рассказом, а я совершенно не представлял себя в роли брата. Так что закончилось идиотским «Какие-нибудь фотографии?».
— Нет, — спокойно ответил он. — Когда я убегал из дома, они не были мне нужны, а потом их не стало.
— Потом — это когда?
— Честно говоря — недавно. Естественно, уже не было в живых и мамы, и отца, и Ивонны. Ты наверняка был жив, но… — Он быстро повертел в воздухе указательным пальцем. — Это как в том английском анекдоте…
— Анекдот? — Пима быстро вошла в гостиную, неся импровизированный, что вовсе не означало плохо приготовленный, холодный ужин. — Обожаю анекдоты, особенно хорошие, а поскольку я обречена на общество Оуэна…
Будда вскочил, услышав за спиной ее голос, подождал, пока Пима разложит на столе тарелки и приборы, даже помог расставить блюда с овощами и нарезанной ветчиной. Я мрачно наблюдал за ним. «Пима будет в восторге от такого родственника, — подумал я. — Дуг с Пиком отправятся в отставку… Что я несу?!»
— В одной английской семье родился ребенок. Когда он немного подрос, оказалось, что он не разговаривает, как его ровесники. Немой. Все усилия самых лучших врачей не дали никакого результата… — рассказывал Будда Пиме; я почувствовал на собственных губах легкую усмешку, свидетельствовавшую, что анекдот этот мне знаком. — Ребенок был немым. По однажды за ужином, когда ему было шестнадцать, парень попробовал суп и вдруг сказал: «Недосоленный». А когда потрясенная мать спросила: «Сынок, что же ты раньше ничего не говорил?», он ответил: «А раньше все было в порядке».
Пима оказалась благодарным слушателем. Она искренне рассмеялась, и мне тоже пришлось улыбнуться. Лишь бы только этот тип не начал мне нравиться, мысленно предостерег я себя. Ибо тогда Дуг и Ник отправятся в отставку.
— Ну ладно, раньше ты молчал… — Я не договорил, осознав, что перешел на «ты». Что ж, ничего не поделаешь. — Не было необходимости. А теперь есть?
Он кивнул, накладывая Пиме спаржу в соусе дядюшки Хо.
— Братья познаются в беде, — позволил я себе маленькую колкость. — Извини, я вовсе не хотел этим сказать, что уже признал в тебе брата! — предупредил я.
Он подвинул блюдо ко мне, все еще улыбаясь и едва заметно кивая. Я наложил себе на тарелку спаржи и сразу же потянулся к тюбику с соусом из паприки.
— Оуэн, сгоришь, — заметила Пима.
— У нас в семье все любили острое. — Я протянул тюбик Будде, но тот жестом отказался.
— Не все, — сказал он в пространство. — Мама — да. Отец же острого терпеть не мог и заливал каждый кусок молоком.
— Угу, — кивнул я. Он безупречно прошел мой небольшой тест — один из первых, но наверняка не последний.