Blues. T"ornfallet. A Song. То My daughter

Бродский Иосиф Александрович

T"ornfallet

Швеции посередине Лежу в луговине, Слежу краешком зренья Облачное круженье. Вдовушку манит север — Оборвала весь клевер: — Будет тебе веночек, Миленький мой дружочек. …Как нас венчали зори Там, в гранитном соборе, Свадебной лентой снежной, Сосен речью мятежной. Озера лик овальный, Зеркала блик хрустальный, Ты и волны, и блеск опала — Трещина зазияла. Каждой полночью черной Огненно и упорно Рыжее солнце твое светило — И прибавлялась сила. Голос твой глуше, тише. Слушаю и не слышу Звуки «Ласточки синей» За звуковой пустыней. Вечерние

тени Крадут цвета, измеренья. Там, где цвело лугов убранство, — Ледяное пространство Умиранья и ночи. Вижу близкие очи Звезд. Вот и Венера. А меж нами — безлюдная сфера. Перевод Кирилла Анкудинова

A Song

A Song

I wish you were here, dear, I wish you were here. I wish you sat on the sofa and I sat near. The handkerchief could be yours, the tear could be mine, chin-bound. Though it could be, of course, the other way round. I wish you were here, dear, I wish you were here. I wish we were in my car, and you’d shift the gear. We’d find ourselves elsewhere, on an unknown shore. Or else we’d repair  to where we’ve been before. I wish you were here, dear, I wish you were here. I wish I knew no astronomy when stars appear, when the moon skims the water that sighs and shifts in its slumber. I wish it were still a quarter  to dial your number. I wish you were here, dear, in this hemisphere, as I sit on the porch sipping a beer. It’s evening, the sun is setting; boys shout and gulls are crying. What’s the point of forgetting if it’s followed by dying? 1989

Песня [2]

Хочу быть с тобой, моя радость, хочу быть рядом. Присесть на диванчик, любуясь твоим нарядом. Пусть твой платок потихоньку слезою моей набрякнет, хотя мне вполне подходит и вариант обратный. Хочу быть с тобой, моя радость, хочу быть рядом. Чтоб, сидя в моей машине, ты крутила баранку. Отыщем приют на новом неведомом побережьи, или туда вернемся, где были счастливы прежде. Хочу быть с тобой, моя радость, хочу быть рядом. К чему мне астроном, когда звезда отвечает взглядом? Луна, по воде чертя, скользит над сонной волною. Она для меня — четвертак, чтобы набрать твой номер. Хочу быть с тобой, моя радость, хочу быть рядом. В том полушарьи, где я пиво тяну на веранде. Вечер. Закат розовеет. Чайки осипли от брани. Что есть точка забвенья, если не умиранье? Перевод Виктора Куллэ

2

Бродский отмечал, что стихотворение является стилизацией под «Песни» У. X. Одена.

Песня

Я хочу, чтобы ты была здесь, чтобы ты была здесь, как ты есть, чтобы ты на диван присела и я мог рядом сесть. Платок пусть будет твоим, а слезы — моими, чтобы нам двоим упиться ими. Я хочу, чтобы ты была здесь, чтобы ты была здесь, как ты есть. Я хочу, чтоб мы сели в машину и оказались невесть где, на диком пляже, все равно, пусть даже в гараже в надежде исправить, что сломано прежде. Я хочу, чтобы ты была здесь, чтобы ты была здесь, как ты есть, чтобы я позабыл созвездья, числа коим несть, чтоб Луна целовалась с водой, чтобы все еще в этот вечер оставалось без четверти до нашей встречи. Я хочу, чтобы ты была здесь, в полушарьи, где я могу сесть на пороге и выпить пива, желание — не бог весть, чтобы все вокруг было как в песне: море, чайки, закат… Знаешь, смысла нет забывать, если все равно потом умираешь. Перевод Леонида Ситника

Песенка

Как жаль, мой свет, что тебя здесь нет, как жаль, ей-богу! Ты села бы, завернувшись в плед, я тут

же, сбоку. Слеза, бегущая по щеке — моя, а то, чем ее смахнут, — у тебя в руке. Неважно, впрочем. Как жаль, мой свет, что тебя здесь нет! С утра, без жалоб, за руль я сел бы, ты скорость мне переключала б. И мы умчались бы, ты да я, в чужие дали, а то, пожалуй, и в те края, где мы бывали. Как жаль, мой свет, что тебя здесь нет! Как жить, не веря, что звезды — россыпь мелких монет в небесной сфере? Луна — серебряный четвертак для автомата, чтоб позвонить тебе просто так после заката. Как жаль, что в этот час тебя нет в той части света, где щурюсь я на вечерний свет, крыльцо нагрето, открыто пиво, чайки орут и пляж безлюден… А что забвенье? Напрасный труд: Умрем — забудем. Перевод Марины Бородицкой

То My Daughter

То My Daughter

Give me another life, and I’ll be singing in Caffe Rafaella Or simply sitting there. Or standing there, as furniture in the corner, in case that life is a bit less generous than the former. Yet partly because no century from now on will ever manage without caffeine or jazz, I’ll sustain this damage, and through my cracks and pores, varnish and dust all over, observe you, in twenty years, in your full flower. On the whole, bear in mind that I’ll be around. Or rather, that an inanimate object might be your father, especially if the objects are older than you, or larger. So keep an eye on them always, for they no doubt will judge you. Love those things anyway, encounter or no encounter. Besides, you may still remember a silhouette, a contour, while I’ll lose even that, along with the other luggage. Hence, these somewhat wooden lines in our common language. 1994

Моей доче

Дайте еще попытку — и я буду снова торчать в кафе «Рафаэлла», нащупывать слово. Или пылиться мебелью в этом же помещеньи — если вторая жизнь окажется менее щедрой. Раз ни одно из столетий более не обойдется без кофеина и джаза — я стерплю неудобство. Зато сквозь щели и трещины на лакированном теле узрю тебя, двадцатилетнюю, в полном цветеньи. Главное, я буду рядом. Запомни: в жизни новейшей отец твой, вполне вероятно, вернется в образе вещи — особенно, если вещи старше тебя и больше. Держи в голове — они приглядывают за тобою. Ты все же люби их — с вещами довольно глупо быть в контрах. Надеюсь, удержишь в памяти абрис, неясный контур, когда я все потеряю, отправившись в путь налегке. Отсюда — топорные строки на общем для нас языке. Перевод Виктора Куллэ Новый мир,2010, № 8

Дочери

Дайте мне еще одну жизнь, и я буду петь В кафе «Рафаэлла». Или просто сидеть, Размышляя. Или у стенки стоять буфетом, Если в том бытии не так пофартит, как в этом. И поскольку нет жизни без джаза и легкой сплетни, Я увижу тебя прекрасной, двадцатилетней — И сквозь пыльные щели, сквозь свой потускневший глянец На тебя буду пялиться издали, как иностранец. В общем, помни — я рядом. Оглядывайся порою Зорким взглядом. Покрытый лаком или корою, Может быть, твой отец, очищенный от соблазнов, На тебя глядит — внимательно и пристрастно. Так что будь благосклонна к старым, немым предметам — Вдруг припомнится что-то контуром, силуэтом — И прими, как привет о тебе не забывшей вещи, Деревянные строки на нашем общем наречье. Перевод Григория Кружкова

Моей дочери

Следующую жизнь проведу в кафе «Рафаэлла»: буду там петь или просто сидеть без дела, либо стоять в углу в виде шкафа или буфета, если другая жизнь не настолько щедра, как эта. Впрочем, благодаря кофеину и джазу часть меня, пережив такую метаморфозу, сквозь древесные поры, морилку и пыль столетий двадцать лет спустя увидит тебя в расцвете. В общем, будь начеку, ибо может предмет обстановки оказаться твоим папашей. Держи в головке, что любой шифоньер постарше да покрупнее может с неодобреньем взглянуть на твои затеи. И люби все это старье — так, на всякий случай. Может, вдруг на миг и припомнишь контур текучий, мой утраченный силуэт. Ради этой встречи я пишу деревянные строчки на общем с тобой наречьи. Перевод Марины Бородицкой