Блуждая в тумане
Шрифт:
– Я люблю яичницу.
– Вот и отлично. Тогда на кухню.
Они ели молча. Каждый думал о своем. Иван - о том, что поможет разговорить Марию, об идее посещения настоящего психолога и почему-то о Пуле, а точнее о том, каково это вместе завтракать. Мария думала обо всем, что произошло за последние два дня. Она вспомнила многое. В доме на даче она, словно, окунулась в бассейн воспоминаний, и каждая клеточка ее кожи впитала в себя частичку позабытого. Она вспомнила моменты, которым никогда не придавала особого значения, но теперь они стали для нее теми крохотными звеньями, что могли
Мария вспомнила любимую песенку дочери. Это были "Бременские музыканты". Они всей семьей затягивали припев, хотя ни слуха, ни голоса ни у одного из них не было. Этакое глухое, но абсолютное счастливое трио. Юра всегда исполнял арию осла. Она и сейчас будто слышала его "Е - е - е - е - е!".
Вспомнила любимый мультик дочери: "Машу и медведя" можно было целый час смотреть по телевизору вечером после садика, а если Юра приходил с работы после девяти, что случалось нередко, то еще и перед сном.
Как-то на одном из праздников, посвященном Дню матери, воспитательница дала задание принести поделку, изображающую любимое с мамой занятие. Они слепили из пластилина всех героев мультфильма и поставили в небольшую коробку, обклеенную искусственной травой. Поделка ни у кого в саду не вызвала бурных эмоций и не стала украшением группы, но это было и не важно. Главное было то, что в разноцветных комочках, колбасках и лепешках пластилина и мама, и дочь видели персонажей любимого мультфильма.
Этот день тогда Марии не показался каким-то важным. Задания для сада они выполняли довольно часто, но сейчас именно это воспоминание бередило душу до такой степени, что глаза наполнялись слезами.
– Я, наверно, побуду одна, если можно, - она отставила наполовину съеденную яичницу и поднялась из-за стола.
– Хорошо, - Иван выглядел слегка растерянным: Пуля просила его разговорить Марию, а они и двумя словами не обмолвились.
– Вы можете включить телевизор. Пульт на полке.
– Не нужно. Спасибо. Мне просто нужно побыть одной.
– Конечно, когда придет Александра, я сообщу вам.
Вот и весь разговор. Иван проводил ее взглядом, невольно заострив внимание на ногах. Они были стройными и даже скорее тонкими, а его тапки были ей совсем не по размеру. Создавалось впечатление Дюймовочки в домашних туфлях Великана. У Пули тоже были миниатюрные ступни, и она вечно прятала их в разноцветных носках. Представшая картинка вызвала улыбку: он ни раз представлял голые пальцы подруги и ее по-детски мягкие пяточки. Он мог бы помечтать, как целует их, но не стал. Иван сосредоточился на яичнице.
...
Оставшись одна, Мария дала волю слезам. Она уткнулась в подушку и плакала до тех пор, пока не началась икота. Где ее маленькая девочка? Где ее доченька?
Мария проклинала свою память - вернувшиеся воспоминания были пустыми. Какая разница сколько цветочков было на платье любимой куклы дочки и сколько нарядов она сама сшила для нее и для своей Катюшки? Разве имела значение любимая сказка или стихотворение? И была ли хоть какая-то польза от воспоминаний о детских
"Как ты не понимаешь, мама! Мне нужно с кем-то играть по выходным, с кем-то делиться шоколадом, обсуждать проделки Маши и какой умный медведь . Мама, неужели вы с папой не понимаете, как сильно мне нужна сестричка?! "
Они понимали, но не решались на второго ребенка: Юра так мало времени проводил дома, а она уставала и на работе и дома. Все свободное время уходило на дочку. На себя уже не оставалось сил. Какой второй ребенок? Они бы не потянули. Да и зачем? Катюшка была ее жизнью и заняла сердце без остатка.
Мария сжимала подушку дрожащими руками и всхлипывала. Нет большего счастья, чем кормить дочку грудью и смотреть, как она засыпает, подложив кулачок под щечку. Наблюдать первые шаги и слышать первое "мама". Видеть, как она щурится, глядя на солнце и слышать смех, когда бегает за заводной собачкой. Вдыхать запах ее кожи и ощущать, как бьется ее маленькое сердечко, когда ты держишь ее на руках. Если бы только Катюшка оказалась сейчас рядом, если бы только...
Мария сжалась комочком и шепотом прошептала: "Держись, моя маленькая, мама скоро тебя найдет, мама скоро будет рядом".
Сердце неистово колотилось, пытаясь вырваться на свободу. Отчаяние душило цепкими пальцами. Она понятия не имела с чего начать поиски, ведь даже собственное имя оставалось загадкой, не помнила ни детский сад, ни друзей своей дочки, ничего, что могло бы помочь.
– Где ты, моя радость, где? Как мне тебя найти?
Они с мужем больше года планировали ребенка. Врачи предупреждали - будет непросто. У Марии обнаружили маточную непроходимость. Сколько слез она пролила, проходя мимо детских площадок, заполненных резвящимися детишками, наблюдая за мамочками с колясками, выслушивая стенания своего отца, мечтающего стать дедом. Но она продолжала лечиться и верить, и одним сентябрьским утром тест показал две полосочки. Катюшка была долгожданной и выстраданной.
С самого рождения они с Юрой завели большой альбом, бегали за малышкой с фотоаппаратом и щелкали затвором при каждом удобном случае: "Катюшка на выписке", "Катюшка впервые дома", "Лежит на боку", "Лежит на спине", "Впервые смотрит на папу", "Мама моет Катюшке попу", "Папа моет Катюшке попу", "Первая прогулка", "Первая улыбка во сне" и так десятки снимков в день. Альбом был толще "Войны и мира". И как она могла все это забыть?! Как могла забыть о существовании дочери?! В больнице утверждали - она не замужем, детей нет, но это была коварная ложь. Зачем? Она поверила тому доктору. Кажется, его фамилия Алексеев. Он так правдиво лгал и даже показывал фотографии с места аварии...