Бочонок
Шрифт:
— Знаешь, товарищ Любимов, выслушиваю от тебя всё это только потому, что на больных не обижаются, — вот тут и сам Иван Кузьмич не выдержал и, сбросив показное равнодушие, стал сердиться. — Занимайся своим делом, а в чужие не лезь! Что у тебя там по подлодкам? Будут моторы в срок? Причину пожара установили?
Не в бровь, а в глаз! Пожалуй, я действительно перебрал.
— Комиссия решила, что произошёл взрыв гремучего газа из-за выделения водорода из аккумуляторной батареи. Как раз определяли минимальное время зарядки на "стопе" и оба дизеля работали на генераторы на полную мощность. Тут и полыхнуло. Хорошо, что аккумуляторы в отдельном срубе были установлены и внутри в тот момент был только один человек. Вся экспериментальная установка утрачена,
— Выговаривать он мне тут будет! А мне что теперь делать? Подлодки будут заложены в Сормово в марте, проект переделывать поздно, а принимать в состав флота лодки с такими дефектами нельзя!
— Может, запретить форсированную зарядку? Или, на крайний случай, оставить только один генератор, а на место второго дополнительные аккумуляторы поставить? — спросил я растерянно.
— Горе луковое, — с сожалением отмахнулся от меня нарком. — Смысл был в чём? В дублировании!
— Ну, не знаю…
— Не знает он. Зенитные установки где?
— А вот здесь, Иван Кузьмич, промахнулся. Дизель-гатлинг нам не прислали. На запрос ответили, что автомат переделывают под новый боеприпас. Так что моей вины в том нет.
— Чёрт знает что! — выругался нарком. — От тебя, товарищ Любимов одни неприятности.
— Положим, не от меня. Просто так выходит, что мне выпадает о них сообщать. Видимо, подчинённые не спешат расстраивать высокое начальство.
— Разберёмся.
— Разберитесь уж. Два года, без малого, резину тянем. За это время можно было бы и обычные зенитные автоматы до ума довести.
— А… — Кожанов махнул рукой, — с ними вообще не понятно, что происходит. Завод подтянули, как могли, качества добились. Всё по уму, а пушки всё равно, то работают, то нет. С конструкцией что-то не то. А тут ещё новый патрон. Инженеры разбираются. Хорошо хоть, после того, как Ленинградские КБ переключили на флот, по остальной артиллерии дела пошли. Выходим на уровень ведущих морских держав! Унивесалки среднего калибра в 100 и 130 миллиметров уже на подходе, через год-два валом будем выпускать. А кое-где и впереди мы уже. Новый наш крейсер будет иметь самый мощный главный калибр в классе! Девять стволов в 180 миллиметров! Вес залпа вдвое больше, чем у одноклассников!
— Это тот, у которого три ствола в башне и все в одной люльке по-итальянски? — переспросил я, припомнив первую серию советских крейсеров.
— А ты откуда знаешь? — насторожился нарком ВМФ.
— Догадался. Итальянцам лицензию на мой мотор явно не за красивые глаза передали, — спохватившись, я начал врать, на ходу придумывая объяснение своей осведомлённости. — Девять 180-миллиметровок в лёгкий крейсер не впихнуть, если только не применить "фишку" с единой люлькой. Правда, "Марина" больше двух пушек в башню не ставит. Но мы же настоящие большевики! Знаете, товарищ флагман флота первого ранга, такое обезьянничание может и позволяет иметь вдвое больший залп, но страдают скорострельность, из-за калибра, и точность, из-за близости траекторий. К тому же исключается рассеивание залпа башни по дальности, а это проблемы с пристрелкой. В результате сильный "на бумаге" крейсер в реальном бою может наполучать от заведомо более слабого, опять таки, "на бумаге" противника.
— Прах тебя раздери, Любимов! Самый умный? Думаешь, в советском ВМФ артиллеристов нет? Этот вопрос обсуждался и решение принято! — взорвался Иван Кузьмич.
— А я чего? Я ничего! — развёл я в ответ руками. — Но мой вам совет. Вы же серию крейсеров наметили? Вот подготовьте резервный вариант, чтобы в случае чего, после испытаний головного корабля, выправить положение.
— Смысла нет, — буркнул задумавшийся нарком. — По первоначальному проекту два ствола было, как ты хочешь. Но тоже оба в одной люльке. Добавив ствол, мы увеличили залп, имея все те же
— Ну, ну. Однако время у вас на разработку нормальной двухорудийной 180-миллиметровой башни, или каких либо других вариантов вооружения, ещё есть.
— Настаиваешь? Знаешь, товарищ Любимов, тебе чего ни скажи — на всё своя особая точка зрения. И говоришь, вроде, по делу, верю я тебе. Но давай посмотрим, что у нас в итоге получается. Вот перестали мы туполевские глиссера строить, а взамен что? Два года без катеров? Только-только новую серию запустили. А могли бы, пусть на плохих, но настоящих катерах людей учить. С зенитками, торпедами, теперь ещё и с подлодками то же самое — много разговоров, суеты и мало дела. И так во всех делах, куда ты свой нос суёшь.
— Так, значит? — слова наркома задели меня за живое. — А если чуть шире посмотреть? Флот не получил несколько десятков катеров за два года? А то, что дюраль в гражданскую авиацию ушёл и теперь мы имеем материальную основу для корпуса морской пехоты, пускай до него ещё далеко, который можно быстро перебросить на решающий ТВД? А то, что мы можем содержать и вооружать те батальоны МП, которые уже имеем? Не за счёт ли личного состава и средств, которые флот сэкономил на катерах? И ты, Иван Кузьмич, прекрасно понимаешь, что новые катера, которые поступят на флот уже в 35-м году — реальная боевая сила, в отличие от глиссеров. Лучше уж двумя-тремя годами позже, но реальные боевые единицы, чем сразу барахло. Не знаю, что у тебя там с торпедами не ладится, но после того, как я туда свой нос сунул, упал процент брака. Без меня и того не имел бы, что сейчас имеешь. Зенитные автоматы я видел собственными глазами, могли бы принять их так, как есть. А с подлодками ситуация тоже на благо. В следующих проектах ёмкость аккумуляторной батареи придётся увеличить, фактически вчетверо против первоначальной "М" с "Зульцером". Значит и время пребывания под водой возрастёт, что для малых прибрежных лодок очень важно. И с башнями крейсеров, поверь мне, так же будет! Если им, конечно, не только по берегу стрелять придётся. Я тебе больше скажу! Вы ведь наверняка не одни башни купили, а проект крейсера целиком?
— Ну, положим. Ты это к чему? — насторожился нарком.
— И не только крейсера, но и эсминца?
— Мало, очень мало я о тебе, как вижу, знаю, — мрачно констатировал факт Кожанов. — Скажешь, что догадался? Не верю. Не честно это, товарищ Любимов. Я к тебе со всей душой, а ты? Откуда-то ты информацию получаешь. Не по рангу. И у Сталина бываешь чаще любого другого конструктора. И совсем не по инженерным делам. Ты вообще чей?
— Свой, свой собственный. И заметь, Иван Кузьмич, плохого я тебе никогда не советовал и, тем более, не желал, — немного помолчав, я вернулся к техническим проблемам. — Итальянцы свои корабли для Средиземного моря строят. Такие для Чёрного моря и для Балтики подойдут. Но не для Севера и Тихого океана. Тут уже совсем другая прочность и мореходность нужна. Советские эсминцы обязаны выдержать любой шторм. Итальянские корпуса слабоваты, учти. И расположение котлотурбинной установки надо сразу поменять на эшелонное. Чтобы с затоплением одного отсека корабль не лишался хода. Или это всё равно будет сделано потом. Тем, кто придёт на твоё место.
— Даже так? И через меня перешагнёшь? — в голосе наркома прозвучало не только искреннее удивление, но и обида.
— Да причём здесь я? Про Алксниса слышал?
— Там совсем другое дело! Он по известным тебе материалам проходил!
— Проходил, не проходил, а взяли его за то, что напрямую с политикой не связано. Прецедент, так сказать, создан. При Ягоде военных сажали за происхождение, при Ежове формально за политику, а фактически вообще по первому доносу дело раскручивали. Новый же нарком хитёр, отрабатывает "материалы", но не спеша, не вызывая подозрений в общем провале, выискивая другие причины. И если он эти самые "другие причины" в твоём хозяйстве, Иван Кузьмич, найдёт, придётся тебе сухари сушить.