Боевая Академия: адаптируйся, борись, импровизируй!
Шрифт:
Пора с этим кончать - решил Дима, и опять переплел пальцы, но лента позорно отскочила, отраженная взмахом секиры. Неизвестно, чем бы кончился этот бой, если бы взбешенный Гвеллин не применил совершенно неожиданный прием - вместо того, чтобы броситься в открытую, он проскользнул под топором, обхватил Сергея под коленями, и поднял его высоко в воздух. В отчаянии Дима сплел заклятие, вложив в него все свои силы. Мощный Невидимый удар пришелся старшекурснику точно в скулу, он выронил секиру, и рухнул, приложившись затылком об пол.
Наступила звенящая тишина.
Диму прямо-таки шатало от выброса адреналина,
– Зажми рану.
– Зачем?
– Гвеллин подобрал свой топор, и ткнул тело старшака ногой, обутой в башмак сорок восьмого размера.
– Давай его добьем, заслужил.
– Хватит с меня пока смертей. Зажми рану.
Гном заворчал, но не стал спорить, и обхватил свою лапищей искалеченную конечность. Дима скинул куртку, и, как мог, перевязал кисть. Во время операции Ярослав потерял сознание, что до Сергея, то он еще дышал, хотя и челюсть у него была неестественно вывернула в сторону. Вспомнив Зяблика, Дима переплел пальцы. Чпок, чпок, чпок!. Лишь с третьего раза паутина плотно обвила оба тела, надежно привязав их друг к другу.
– Никогда еще такого не было, чтобы боевые гномы пленных брали, - ворчал Гвеллин.
– Позорище.
– Заткнись.
Они вдруг замерли, обратившись в слух. Где-то рядом залопотали голоса, причем не на человеческом языке. Послышалось бряцанье оружия.
– Это ребята из моей группы, - заметил Гвеллин, и вдруг широко улыбнулся.
– Давай, Дима, беги в Академию, помоги остальным. А я тут сам разберусь.
– Сдурел? Я тебя одного не оставлю.
– Это мое личное дело, - на лестнице появилась троица из БГ-2-0, примкнувшая к Ванде. При виде своего одногруппника они озадачено замерли.
– Я тебе помог, теперь твоя очередь. Дай мне повеселиться.
Дима уже хотел в резкой форме напомнить ему, кто здесь командир, но потом замолчал, вспомнив слова Остапа: Если не знаешь, что у человека на душе - лучше не пытайся этого понять. Кивнув на прощание, Гвеллин перехватил секиру поудобнее, и решительно зашагал к предателям, ругая их на своем языке. Дима пожал плечами, и, поборов желание заглянуть в свой блок, выскользнул из общаги, слыша, как сзади зазвенело боевое оружие.
***************
Когда из спортивного комплекса донеслись страшные крики, когда в окнах Академии включился свет, и когда из общаги прозвучало то, от чего волосы на голове встали дыбом, Валере было не стыдно признать, что он испугался. Тем более, что Алиса куда-то упорхнула, оставив его одного. Первым желанием было дать деру, но однояйцовый пересилил себя, и остался на месте, со страхом прислушиваюсь. И вздрогнул, когда запиликал мобильник.
– Нашла, - сообщила Безумная.
– Прямо в холле, гад, стоит, и зырит.
– Кто?
– Конь в пальто. Глаз, конечно же. Иди туда, и врежь по нему хорошенько.
Валера машинально вытер взмокший от напряжения лоб.
– Почему я?
– Я тебе сейчас в подмогу твоего брата пришлю, а то он тоже стоит на одном месте, как дурак, и не знает, чем ему заняться, - пообещала Алиса, распластанная на крыше. С ее места ей было хорошо видно, как в освещенных окнах мелькает фигура Ванды.
– А мне пока спускаться нельзя, у меня тут в разгаре наружное наблюдение.
Чувствуя, как у него
– По наблюдение у нас уговора не было.
– Ты мне еще поумничай тут.
На входе к нему присоединился Ваня, и Валера с облегчением заметил, что лицо у брата тоже до смерти перепуганное. Не желая показывать друг другу свои слабости, они сделали вид, что им все пофигу, и медленно вошли в холл Боевой Академии.
– Вот он, - Ваня указал на большой стол, расположившийся точно в центре. На столе возвышалась занятная конструкция - лес, гора, и крошечная хибара с загнутой трубой на крыше, приткнувшаяся у подножия. Все это было выполнено до мельчайших подробностей подручными материалами умелой рукой мастера.
– Вижу, не слепой. И как его разбить?
– чтобы брат не услышал, как у него стучат зубы, Валера начал насвистывать первую пришедшую в голову песню.
– Думаю, заклятием, - предположил Ваня, пританцовывая на месте, чтобы скрыть, что его буквально трясет от страха.
– Давай Невидимый удар, на счет три.
– Ну, давай.
Встав плечо к плечу, они переплели пальцы. Внезапно поток воздуха за спиной взъерошил волосы, и вкрадчивый голос Ванды тихо спросил:
– Я надеюсь, вы хорошо подумали, мальчики?
Близнецы медленно, как в кино, обернулись.
– А-а-а-а!
– А-а-а-а!
– Б!
– передразнила колдунья, сплетая пальцы. Липкая паутина опутала обоих однояйцовых, и мгновенно растащила их в разные стороны.
– Смотреть надо, куда лезете.
Новый поток воздуха на несколько секунд приподнял край ее платья.
– Насчет смотреть - это ты правильно заметила, - сообщила Алиса.
– А то не дай Бог какая-нибудь ненормальная к тебе со спины подкрадется.
Ванда обернулась, глаза в прорезях маски прищурились. Безумная хрустнула костяшками пальцев, крыло за ее спиной приобрело твердые очертания. Наступил решающий момент противостояния.
38
Первым, кто покинул комнату для пленных, естественно, был Богданов. И он тут же об этом пожалел, потому что увидел совсем не то, чего ожидал увидеть.
– Так! А я не понял! Пронина! Какого, простите за выражение, хрена...
– В сторонку, - пробурчал Даэррин, толкая его в спину. Десять часов в запертом помещение с говорливым преподавателем по артефактам значительно снизило уважение гнома к последнему.
– Спасибо, Луиза.
– Не за что.
Милашка подмигнула ей левым глазом.
– Беги, Людмила, выручай друзей. Мы сейчас догоним.
– Ладно, - артефакторша распрямила руку в перчатке. Глаза Богданова округлились.
– Только пожалуйста, поспешите, им очень нужна помощь.
– Обязательно, - дождавшись, пока Луиза скроется из виду, Милашка сухо улыбнулась преподавателям.
– На самом деле, я думаю, лучше не лезть. Они вполне справятся.
Замечание было резонным - издавна с учениками боевых магов в самом бою обращались, как с щенками, брошенными в воду. Выплывет - значит, будет толк, не выплывет, значит, слабым оказался. Такое обучение, хоть и попахивает слегка гнильцой, но все же оправдывает себя. Те, кому удалось выжить, всегда потом понимали, что спасение собственных жизней зависит только от них самих. А значит, нужно бороться до конца.