Боевая принцесса против оцифровщиков в Солярике
Шрифт:
Гора словно противилась, сужала проход и запечатывала просвет над головой. Склоняющиеся стены все более превращали ущелье в туннель с узкими боковыми ответвлениями, заваленными камнями.
Вскоре тлеющий впереди свет пропал, темнота сгладила последние ориентиры. Вероятно, снаружи на землю упали сумерки.
Наощупь прислонившись к стене, путник остановился, чтобы достать фонарь, обычно размещенный во внешних карманах заплечной клади.
И тут же повалился как куль. Не в том беда, что расшиб при падении руку. Услышав треск из вещмешка, едва ли не схватился за сердце.
–Астролябия! Цела ли она?..
Путник поднял голову, его глаза уперлись в темноту— «хоть глаз выколи».
Отказаться от попыток двигаться до самого утра?..
Но с темнотой быстро похолодало. Еще раньше путник успел заметить, что потолок туннеля покрыт изморозью— возможно, в глубине породы находится вечная мерзлота. Трансмиссивный обогреватель, который путник извлек из рюкзака наощупь, отказался работать, следовательно, предстояла ночь без сна, в движении— чтоб не замерзнуть. Выдержит ли?
Сил после длительного путешествия не осталось— необходим полноценный отдых.
Разжечь костер? Черная каменная порода, возможно, горюча, но это палка о двух концах: не вызвать бы всё пожирающий пожар.
Что ж, остается один вариант: по возможности обследовать пространство.
Освободившись от рюкзака, привязанный к нему бечевой, он отполз в сторону. Рука коснулась вертикального столба. Похоже о него он оперся накануне, в темноте по ошибке приняв за стену. Путник ощупал его и понял, что на метровой высоте в него вделана поперечная палка.
«Похоже, это метка для обозначения разбойного клада… и прекрасно сойдет за дрова».
Обустроил костёр в выемке стены туннеля. Обложил стенки фольгой, чтоб исключить прямой контакт пламени с черной породой, чиркнул огнивом— амулетом, висящим на груди…
Пространство раздвинулись. Тени от выступов затанцевали в такт пламени.
Сквозь прорехи в фольге в костер стали падать капли. Оказалось, что потолок ниши пузырился, будто плавился. Падающие в огонь капли шипели, сгорая и испаряясь.
«Прекрасно, и дровишки про запас не нужны…»– подумал обессиленный путник, уже выпадая из реальности.
Проснулся от разогретой, дымящейся обуви. Скидывая с ног сапоги, в бликах костра ему померещился человек восточной осанки, сидящий в позе лотоса у костра. Навалившийся сон не дал разглядеть видение как следует.
Сон не сон, а снова он в кабине за штурвалом своего двухместного «Альбатроса», а рядом с ним по правую руку— Мария в косынке и замшевой куртке.
Вроде она и отказалась говорить о приключениях на недавно открытом и заселенном депрессивной цивилизацией спутнике Юпитера Эшбе, «обнулилась», так сказать, с девичьей хитростью, а тут вдруг с чего-то разговорилась. И не просто так, а как-то по-хитрому.
Вроде шум мотора куда-то ушел. Словно парят они вдвоем посреди неба. Глянул вниз— луга заснеженные внизу, лесостепь холмистая, овитая ручьями и речушками незамерзшими, как на юге страны в феврале водится. Все как надо, только шума нет. Но не тревожно оттого, напротив— кайф.
–Твое любимое словечко «суперпозиция»,– нарушает она тишину.– А, Крен, не так ли?
– Ну.
– А знаешь ли ты что-нибудь о ней в квантовом смысле?
–Не бери меня на понт. О ней все знают. Это когда два братца-кванта так запутываются, что никто ничего не понимает…
– … зато они все друг о друге знают. Так ли?
– Да. Я это хотел сказать.
–Ты не учел, что это бывает и с людьми.
– Нет. Люди— это макрообъекты, которые живут по правилам Ньютона.
– Еще Пифагор в античные времена доказал, что спутанность существует между людьми и это не простое суммирование.
– Не знал, что ты Пифагором интересуешься.
– Ты сам меня им заинтересовал, когда рассказал о Тетраксисе. Что его цифрами определяется весь мир. Помнишь?
– Помню. Это было в дворцовом кафе перед твоим отлетом.
– Ага, с самоваром, который тебя выдал.
– Это как?
– Расскажу когда-нибудь, но позже, а сейчас главное.
– Что – главное?
– То, что это называется дружбой.
– А-а, я понял. Когда люди запутываются, как кванты.
–Еще никто не давал квантового определения дружбе. Ты первый.
– Допустим.
–И возникает чудо. А теперь скажи, в чем оно.
– В суперпозиции!
Мария смеется. Затем учительским голосом:
– Садитесь, Крен, ставлю вам «пять».
– Да нет же, я не все сказал.
– Говори.
– Люди, как запутанные кванты, начинают знать все друг о друге без обнуления. То есть как я тебе, так и ты мне. Я тебе рассказал.
–Тогда ладно. Слушай же.
И она, наконец, рассказала то, что его интересовало.
–Мы расстались с Зоряной в августе, это по земному календарю. Я тогда под руководством Синих Богов готовилась к акции по устранению Сатаны Семилазерного…
– Наслышан.
–Я ничего ни от кого не скрывала,– немного обиженно сказала Мария.—Ну да ладно. В общем, Зоряне я сообщила код космолета, чтобы она там взяла фемтон Джорджа. Кроме ножа, я дала ей своего биоробота Эрго-аспидистру для защиты, она уже была лишней в моем деле.
–Догадываюсь.
–Что ты там догадываешься. Как ты можешь догадываться. Ничего ты не догадываешься.
Мария обижалась отчего-то все больше. И он вдруг понял, что воспитанница комплексует по поводу своего последнего космического вояжа, хоть и успешного по оценке специалистов. Но многие ее действия на Эшби диктовались больше подростковой незрелостью, чем нестандартностью подхода, и вызвали заслуженную критику профессионалов по изучению инопланетных социумов. А какие могут быть профессионалы в нестандартной обстановке неизученных планет? Просто ей недоставало уверенности.