Боевая стая

Самаров Сергей Васильевич

Командир роты решил сам командовать захватом неизвестных путников.

Для этих действий он выбрал только одно отделение из всех своих наличных сил. Шестерых солдат, по тройкам, отправил по разные стороны тропы с приказом хорошо замаскироваться на двадцать шагов ниже и пропустить путников, сам же с четырьмя бойцами засел среди камней, готовый к привычным активным действиям.

Бинокль помогал капитану ориентироваться и точно знать, где находится пресловутая троица. Тепловизор держал людей под контролем даже тогда, когда заросли кустов скрывали их. В нескольких местах путников скрывали и большие, почти в рост человека, а порой и выше, камни. Однако тепловизор обнаруживал свечение человеческих тел и над камнями. По крайней мере, позволял убедиться, что люди не свернули куда-то в сторону, придерживаются

протоптанной овечьими отарами тропы и неминуемо выйдут на засаду. Расстояние сокращалось быстро. И только тогда, когда три человека появились в зоне прямой видимости и направились прямо в сторону засады, капитан заметил, что один из троих сильно хромает и опирается при ходьбе на сучковатую палку, срезанную так, что она заменяла ему костыль. Травмироваться в горах можно всегда, можно и ногу подвернуть, и упасть, и спрыгнуть неудачно с высоты, и еще попасть в кучу неприятных положений. Но люди военные привыкли любую повязку или травму рассматривать как ранение, и хромота одного из путников уже насторожила капитана, вызывая подозрение, что это бандиты спасаются от преследования «краповых» и один из них ранен. Смущало только вооружение – двустволки. Но это было только предположение, потому что тепловизор не давал возможности точно рассмотреть вид оружия.

Путники приближались. Когда до них оставалось пять шагов, Григорий Владимирович поднялся в полный рост и вышел из-за камней.

Он стоял, привычно широко расставив ноги, готовый в таком положении к любому действию, которое потребуется произвести, от прыжка в сторону, за камни, до вскидывания автомата, который привычно начинает стрелять в нужный момент, когда ствол будет наведен на цель. Причем капитан умел совмещать одно с другим, одновременно и отпрыгивать от чужого выстрела, и сам стрелять в ответ.

Путники остановились.

– Стоять! Без резких движений! – последовала чуть запоздалая команда.

– Похоже, здешние малолюдные места в последнее время становятся популярными, – сказал тот, что шел первым.

Сказал вполне грамотно и почти без акцента. Чувствовалось, что это не чабан из ближайшего села, и даже не тракторист с фермы.

– Здравствуйте, – в ответ поприветствовал его капитан. – Я – капитан Шереметев из отдельного отряда спецназа ГРУ. Проверка документов. Подойдите ближе. И еще… Настоятельная просьба… Не суетитесь и не делайте резких движений. Особенно аккуратно общайтесь с оружием. Вы все находитесь не просто в окружении моих солдат, но и каждый под прицелом нескольких стволов. Любая враждебность наказуема. Подойдите, подойдите…

Первый путник пожал плечами, обернулся к своим товарищам, потом без тени смущения двинулся к капитану.

– Давно в здешних местах введено военное положение? – поинтересовался он.

– Военного положения здесь нет, – сказал, поднимаясь из-за своего камня, майор Коваленко. – Но в районе объявлен режим контртеррористической операции. Это все местные жители должны знать. Вы – местные? Тогда непонятно, почему вы не в курсе.

– Мы – из Махачкалы, – объяснил путник и поправил ремень своего ружья, висящего на плече стволом вниз, словно проверил реакцию солдат, наставивших, по словам капитана, на него оружие. – И поскольку мы не местные жители, нас никто не предупредил о введении какого-то режима.

– Что вы здесь делаете, гости из Махачкалы? – поинтересовался капитан Шереметев.

– Научная экспедиция, – просто объяснил путник. – Я – профессор дагестанского госуниверситета. Зовут меня Исмаил Эльбрусович Идрисов. Со мной мои рабочие, участники экспедиции.

– Что интересует здесь научную общественность? – с легкой насмешкой в голосе спросил майор. – Ищите йетти [1] ?

– Нет, наши интересы скромнее. – Профессор говорил вдумчиво, неторопливо, и ничуть не смущаясь неприветливостью военных. – Хотя, может быть, не менее сенсационны. По крайней мере, мне так кажется. Мы ищем то, что люди практически извели в нашем регионе. Вернее, даже не ищем, а работаем с этим материалом. Раньше весь без исключения Кавказ входил в среду обитания красного волка, животного, занесенного в Красную книгу. Сейчас красный волк в здешних местах – великая редкость. Четыре года назад,

вернее, уже почти пять лет назад, четыре года и девять месяцев, если быть совсем точным, мы с сотрудниками моей лаборатории завезли сюда красных волков с Алтая, где они еще водятся в живой природе. Завезли небольшую стаю – четверых самцов и двух самок. И к стае в течение уже первого года присоединилось четыре местных волка, которых здесь никто раньше, слава Аллаху, не видел, иначе их могли бы просто уничтожить. Наша смешанная стая прижилась в горах и дает устойчивое потомство, приспособленное к местным условиям. Более того, в этом районе, только западнее, почти на границе с Чечней, образовалась уже вторая стая. Мы подозреваем, что наша большая стая просто разделилась на две, и часть ушла в сторону, чтобы всем хватило пропитания.

1

Йетти – кавказское название снежного человека. По многим показаниям свидетелей, йетти обитает в высокогорных районах Кавказа.

– А местные условия менее удобны для волков, чем условия Алтая? – спросил капитан Шереметев, не потому, что волками интересовался, а только для того, чтобы продолжить разговор. – Почему на Алтае они остались, а здесь почти исчезли?

– Горы – везде горы. Но Кавказ выше – следовательно, в воздухе пониженное содержание кислорода. Это волки должны чувствовать, потому что жизнь проводят на бегу, и им постоянно требуется кислородная подпитка. Но у здешних гор есть и свои преимущества. Здесь нет такого толстого снежного покрова, как на Алтае, а красные волки не любят глубокий снег.

– Так там, ниже, – кивнул майор Коваленко, – стая красных волков?

– Вы видели? – спросил Идрисов. – Да, там наша стая. И будет очень прискорбно, если вы навредите им. Наш эксперимент имеет мировой масштаб и контролируется биологической комиссией ЮНЕСКО. И потому я прошу вас не проявлять по отношению к нашим животным агрессивности. Охота на красных волков запрещена во всем мире, кроме Индии, но и там она лицензирована и сильно ограничена. Буду вам благодарен, если вы предупредите своих солдат.

– Можно не предупреждать. Мы сюда не на охоту прилетели, – ответил Коваленко. – По крайней мере, не для охоты на волков, смею вас заверить. Документы у вас с собой, надеюсь?

– Моя попытка забраться в карман не будет воспринята как акт агрессии? – с легкой издевкой в голосе спросил профессор Идрисов.

– Забирайтесь. Только в свой. Я разрешаю, – проявил милость капитан Шереметев.

Профессор улыбнулся и полез во внутренний карман. Шереметев увидел, как чуть в стороне над камнем поднялся автоматный ствол, страхуя командира. Но из кармана был извлечен только пластиковый пакет, в несколько раз свернутый. Идрисов развернул пакет и вытащил сначала паспорт, который Шереметев посмотрел мельком, проверив имя, фамилию и регистрацию, потом удостоверение сотрудника университета, командировочное удостоверение и выписку из решения ученого совета университета об экспедиционных работах по изучению ареала обитания красного волка.

– Ваши сотрудники… – напомнил капитан, выключив фонарик.

Профессор обернулся и сделал знак двум своим спутникам.

– Что с ногой? – спросил Шереметев человека с самодельным костылем.

– Подвернул, – с сильным акцентом ответил тот. – Может, сломал, не знаю. Болит. Еле иду.

– Почему ночью идете? – Вопрос майора Коваленко относился уже к профессору.

– Как раз из-за травмы рабочего и задержались. Нас на шоссе машина должна ждать.

Чтобы успеть, сокращаем время отдыха. Передвигаемся практически в авральном режиме.

– Врача у нас нет, – посочувствовал капитан, – а санинструктор в таком деле помочь не может. Сильно болит?

– Сильно, – пожаловался хромой. – Зубы стираю, когда стискиваю.

Шереметев снял с пояса свою индивидуальную «аптечку», вытащил два имеющихся в наличии шприц-тюбика пармедола и протянул ему:

– Только не сразу оба. Это обезболивающее, пармедол. Умеете пользоваться?

– Спасибо, – поблагодарил рабочий. Ему, видимо, трудно было не только ходить, но и говорить, потому что при разговоре лицо его искажалось в гримасе боли. Видимо, нога в самом деле была сломана.