Боевой расчет «попаданца»
Шрифт:
— На выход!
Зачем на выход? Могли бы и сами сюда прийти и на месте приговор объявить. Однако делать нечего, пришлось идти. Старший привел меня в ту же импровизированную комнату для допросов. Там меня ждал только один полковник, и рожа у него была подозрительно довольной, так и захотелось по ней съездить, но руки мне сковали за спиной, учли предыдущий опыт.
— Ну, как отдохнули? — не без ехидства поинтересовался полковник.
— Вашими молитвами, — ответил я, — ты лучше скажи, про Сергея что-нибудь узнал?
Он как-то сразу скис.
— Узнал.
Я
— Когда?
— Да сядь ты. Поздно уже. Четыре дня назад.
Вот и все, в душе образовалась пустота, даже дальнейшая судьба стала мне безразлична. Пауза затягивалась. Первым решился нарушить молчание полковник.
— Зато с твоим делом все в порядке — никаких отклонений, даже в малейшей степени, от естественного хода истории не обнаружилось.
Он зашуршал бумагами на своем столе, нашел нужную.
— Вот. «Вероятность хронокатаклизмов вследствие пребывания фигуранта в прошлом с сорок первого по сорок второй исчезающе мала».
Закончив цитировать документ, посмотрел на меня.
— Так что, как говорится, в свое время с чистой совестью.
— Подожди, подожди. Это что же выходит: я тут больше года проторчал, четыре танка подбил, жизнью рисковал, и все зря? В грязи по самые… по самые… по колено! Вшей кормил! А в результате? Что был, что не был, никакой разницы?
Полковник-майор пожал плечами.
— Выходит, зря, к вашему счастью. А насчет последствий не обольщайся, ты сделал не больше, чем любой другой сержант на твоем месте.
— И к вашему тоже, а то бы еще не один год за мной хвосты подчищали.
— Это так, — согласился полковник, на какое-то время в нем вдруг прорезался простой парень, его вдруг потянуло на откровенность, и он опять съехал на «ты», — а знаешь, у нас тут случай в прошлом году был. Нашли мы танк, редкий, кавэ два из первых серийных. Он во время марша сломался, экипаж его бросил, а там ремонта на десять минут. Проверили, нигде он больше не всплывал, ни в каких сводках или документах не упоминался. Место глухое, неприметное, короче, идеальный вариант. Решили мы его прихватить, открыли портал, подогнали технику, все как обычно, тащим, а он ни с места. Как будто к земле прирос!
— Там же пятьдесят тонн, а то и больше.
— Пятьдесят две у экранированного, — уточнил полковник, — но наша техника даже на «королевский тигр» рассчитана, а в нем почти семьдесят тонн! Короче, и так, и сяк его, стоит будто приклеенный! Ну просто мистика какая-то! Тут гаврики откуда-то нарисовались из окруженцев. Мы решили в сторонке переждать, пока они уберутся, а эти забрались в танк и давай там чего-то орудовать. Затем немецкая колонна подошла. Из танка пальнули, из колонны ответили, но колонна тыловая, ничего серьезного в ней не было, только броню кавэ поцарапать могли. Короче, расстреляли окруженцы боекомплект и ушли, правда, не все, а немцам тоже не сильно досталось. Артиллеристы окруженцы оказались хреновые.
— А с танком что?
— Да ничего, немцы взорвали. Ни себе, ни людям, сволочи! Еще и фотографировали
— А как же он нигде не всплывал? — удивился я.
— Так он же целый был! Мы целый и искали, а после взрыва я его сразу узнал.
Полковник вдруг наклонился ко мне и понизил голос:
— У меня иногда такое ощущение, будто сверху за нами кто-то постоянно наблюдает. По мелочам пошалить разрешает, а чуть что существенное зацепим, так сразу по рукам получаем. Не то что ход истории, судьбу отдельного человека изменить не дает, как с этим танком. Вот и тебе он ничего значительного сделать не позволил. Мы же об этом ничего не знаем! Так, шарим в темноте на ощупь.
— Некоторые кнопки научились нажимать, а как программа работает, не представляете.
— Вроде того, — согласился полковник и добавил: — «История не знает сослагательного наклонения», не помню, кто сказал. Мы эту истину на своей шкуре частенько чувствуем.
На некоторое время мы замолчали, я обдумывал услышанное. Потом первым нарушил тишину, переведя разговор на другую тему.
— Ну, и что дальше?
— Дальше тебя обратно отправят.
— И когда меня обратно?
— Как сэр Джеймс решит. Но думаю, завтра утром. Чего тянуть?
— Логично.
Вот и поговорили. Я встал со стула.
— Прощай, потомок.
— И тебе счастливо добраться.
Ушел я не оглядываясь. В коридоре меня встретил старший, довел до камеры, снял наручники и лязгнул запором. Вечером принесли ужин — гречку с основательно надоевшей тушенкой и алюминиевую кружку с чаем. Сегодня чай оказался неожиданно приличным, обычно давали какую-то сладковатую бурду. Допив чай, я хотел поставить кружку на стол, но пальцы не смогли ее удержать, и она с громким звяканьем упала на пол. Руки и ноги перестали подчиняться, в голове еще успела мелькнуть мысль: что-то подмешали, сволочи.
Эпилог
— Мужчина! Мужчина! Вы живы? С вами все в порядке?
Открыв глаза, я увидел склонившуюся надо мной проводницу.
— Да не тряси ты меня! И так тошно. Вроде живой я.
Мозги, наконец, включились, и я понял, что лежу на полу в туалете вагона. Хорошо, хоть туалеты теперь в поездах более или менее чистые и пол сухой, не то что в советские времена.
— Вам, может, помощь нужна? Врача позвать? Среди пассажиров, может, кто-нибудь найдется.
— Не надо врача.
Я, пытаясь встать, обнаружил, что тюбик с пастой и зубная щетка по-прежнему зажаты у меня в руке. Попытка удалась, я утвердился на ногах и осторожно нащупал на затылке здоровенную шишку. Пробурчал себе под нос:
— Били аккуратно, но сильно.
— Что, что? — забеспокоилась проводница.
— Все в порядке, это я о своем. А что произошло? Почему тормозили так резко?
— Да я и сама толком не знаю. Начальник поезда не говорит ничего. Ой, пойду я, там еще пассажиры с полок попадали, может, помочь кому надо.