Бог, Адам и общество
Шрифт:
Во время бури, вызванной им в идейной жизни передовых стран, Дарвин по-прежнему сидел в тихом Дауне. Его терзала хроническая болезнь, полученная им еще во время путешествия. Она позволяла ему работать не более четырех часов в сутки. И несмотря на нее, превозмогая слабость, Дарвин работал над завершением своей теории. Результатом поистине самоотверженного труда явилась новая книга. Она произвела ничуть не меньший эффект, чем «Происхождение видов». И это понятно, ибо уже одно ее название — «Происхождение человека и половой отбор» — приводило в ярость богословов.
В новом замечательном труде Дарвин соединил на основе своей эволюционной теории в одно стройное целое все известные тогда данные о происхождении человека от обезьяны. Больше того, он привел новый, очень важный материал, который в еще большей степени подтверждал животное, а не божественное
Уже давно люди заметили, что у них имеются органы, которые находятся как бы в зачаточном, неразвитом виде. Таков отросток слепой кишки — аппендикс, таковы головные мышцы в области ушной раковины и др. Эти органы были названы рудиментами. На основе их тщательного изучения и сравнения с соответствующими органами животных Дарвин неопровержимо доказал, что эти органы человека представляют собой как бы пережитки, тени его прошлого животного состояния. «Рудиментарные органы, — отмечал он, — можно сравнить с буквами, которые удерживаются в написании слова, но сделались бесполезными в произношении, служа ключом для объяснения происхождения этого слова». О том, что это действительно так, свидетельствуют и приведенные Дарвином случаи так называемых атавизмов, которые по существу представляют собой развитые рудименты. К ним относятся, например, изредка встречающиеся у людей добавочные молочные железы и хвост, характерные в основном для низших млекопитающих, сильный волосяной покров и т. д. Эти факты имели особое значение в борьбе с религиозным представлением о происхождении человека. Если сходство телесного строения и зародышевого развития человека и животных могло быть «объяснено» как проявление «единого разумного плана», разработанного высшей волей при создании животных, то факт наличия рудиментов и атавизмов в теле «царя природы» уже никак нельзя было обратить против эволюционной теории.
В то же время Дарвин ясно показал, что современные высшие обезьяны являются как бы нашими двоюродными братьями, происходящими от общих предков. Он дал также общую характеристику древних родоначальников человека. Они были, «без всякого сомнения, покрыты некогда волосами, и оба пола имели волосы; их уши были заострены и способны двигаться, а тело имело хвост…». Они, продолжает он, «были, без всякого сомнения, по своему образу жизни, древесными животными и населяли какую-нибудь теплую лесистую страну». Дарвин предположил также, что одним из наших предков являлся дриопитек («лесная обезьяна»), обнаруженный в то время в древних слоях Европы и других районов земли. Все это, однако, были лишь предположения, хотя и научно обоснованные. Наука же ничего не принимает на веру, без фактических доказательств.
Как наука узнала о первых людях
Люди уже давно находили в подмытых течением берегах рек, в карьерах, шахтах кости каких-то диковинных животных, которых никто из них никогда не видел. Служители церкви сначала не обращали на них особого внимания и вместо объяснения объявляли такие находки либо чудесными деяниями бога и его святых, либо кознями дьявола.
Однако к началу XIX века окаменелых костей разных чудовищ накопилось столько, что богословам пришлось наконец признать существование ископаемых животных, живших задолго до описываемого библейского сотворения мира.
Но, признав это, они вместе с тем стали пытаться подогнать эти факты к Библии. «Все ископаемые, найденные в глубине земли, — внушал верующим один из богословов того времени, — образцы, изготовленные в первый день творения, служившие предварительными моделями растений и животных, предназначенных к творению в третий, четвертый и шестой день».
На помощь богословам пришли и некоторые ученые, в том числе крупнейший специалист тех времен по ископаемым костям Жорж Кювье (1769–1832). Последний решил объяснить существование геологических эпох с их животными и растениями тем, будто бы бог несколько раз уничтожал все созданное им и затем все творил заново и притом совсем по-другому. А посему, говорил он, дни творения Библии надо понимать но прямо, а как целые, исчисляемые многими миллионами лет периоды творческой деятельности бога, разделенных между собой всемирными катастрофами. Но эта, с позволения сказать, теория мало кого удовлетворила, уж слишком она не соответствовала научным фактам. В самом деле, очень скоро стали находить остатки существ, которые жили в промежутках между геологическими эпохами, и создавали общую картину плавного, постепенного перехода от одних животных к совершенно другим, например от рыб к птицам пли от рыб к земноводным и от них к наземным. Да и геологических эпох становилось все больше и больше. Туго пришлось богословам: только они подведут их число к шести дням творения, как добавляются новые. К этим бедам церковников вскоре прибавились и другие. Дело в том, что наряду с останками давно вымерших животных стали все больше и больше обнаруживать кости, очень похожие на кости человека.
Раз эти кости, рассуждали нашедшие их люди, находились в очень древних слоях, отстоявших от нас на десятки, а то и сотни тысяч лет, то, следовательно, человек жил задолго до сотворения мира, ибо последнее, как утверждают богословы, произошло всего около 7500 лет назад. Кроме того, кости по своему внешнему виду (большие челюсти, низкий и покатый лоб, отсутствие подбородка и т. д.) имели немало общего с костями современных обезьян, т. е. животных. Понятно, что эти (как правило, случайные) находки не могли не возбудить у многих ученых желания специально искать предка человека. К тому же толкала их и атмосфера споров, дерзаний, мучительных поисков истины, порожденная теорией Дарвина, а также вселяемое ею чувство уверенности в успешности поисков. Чтобы найти следы предка, мало знать, что он был. Надо еще было иметь хотя бы приблизительное представление о месте, где он мог обитать. Словом, прежде чем начать систематические, действительно серьезные поиски своих предков, нужно было многое понять, во многом увериться, и, наоборот, разувериться.
Ярким свидетельством силы передовой теории и явилась гипотеза Геккеля о питекантропе. Своей смелостью и конкретностью указаний она увлекла многих ученых того времени. Одним из них оказался молодой доцент анатомии Амстердамского университета Евгений Дюбуа (1858–1940). Страсть к выяснению истинной истории появления человека заставила его отказаться от спокойной и обеспеченной жизни. Бросив все, он поступил врачом на эскадру, отбывавшую в 1888 г. на остров Ява, чтобы попытаться отыскать там питекантропа. И судьба улыбнулась ему. Уже первые поиски на Яве окрылили его. В 1889 г. он обнаружил остатки двух черепов. Они принадлежали таким же людям, как и мы, но жившим несколько десятков тысяч лет назад. Новые энергичные исследования привели его к цели. В течение 1891–1893 гг. ему удалось найти черепную крышку, бедренную кость и два зуба, которые по своим признакам как раз подпадали под характеристику питекантропа, данную Геккелем.
Из найденных костей особое внимание ученых привлекла черепная крышка. Малая ее высота, сильно развитый надглазничный валик и покатый низкий лоб придают ей внешний вид человекообразной обезьяны. Однако объем мозговой коробки черепа питекантропа (850–950 см3) был гораздо больше объема черепа самой большой высшей обезьяны — гориллы (600–685 см3), несмотря на то что вес последней, достигающий 200 кг и более, значительно больше веса питекантропа (около 80 кг). Таким образом, по своему объему его мозг занимал промежуточное положение между мозгом обезьяны и человека.
Чтобы получить возможность судить о строении мозга, по черепной крышке сделали его слепок, на котором отчетливо были видны некоторые извилины, соотношение размеров отдельных его частей и т. д. Изучение слепка показало, что по своему устройству мозг питекантропа также занимал срединное положение между мозгом австралопитека и современных людей. Бросается в глаза значительно большее развитие, чем у обезьян, нижней лобной извилины мозга, где помещается двигательный центр речи, что позволяет предположить наличие у питекантропа зачатков звуковой речи. Больше, чем у обезьян, развиты также височная и теменная области мозга питекантропа, что также указывает на наличие у него зачатков речи и усовершенствование сознательных движений.
Важно также отметить более значительные по сравнению с правым размеры левого полушария, свидетельствующие о том, что питекантропы в отличие от обезьян предпочитали действовать одной рукой, преимущественно правой. А это указывает на наличие у них производственных, трудовых навыков.
Но мало того. Оказалось, что о переходном характере телесного строения питекантропа можно судить и по его бедренным костям. Они еще ближе по строению к человеческим, чем кости австралопитеков, что свидетельствует о его еще более совершенном прямохождении.