Бог никогда не моргает
Шрифт:
Когда-то мне требовалось несколько дней на то, чтобы выбраться из ямы. Я ходила на работу, готовила ужин, играла с дочкой, пыталась выполнять свои обязанности, но чувствовала, что я на грани эмоционального срыва. Если кто-то задевал последнюю ниточку, я разматывалась в бесформенную кучу пряжи и больше не могла быть цельной.
У всех нас есть оставшиеся с детства ямы. У большинства людей они неглубокие, разбросаны там-сям, так что их легко можно обойти и, в случае чего, быстро выбраться. У других — просто лунный рельеф из кратеров, оставленных психически больными родственниками или учителями, домашним и сексуальным насилием, побоями и приступами ярости родителей, которые,
Большие поводы редко сталкивают тебя в яму. Их приближение чувствуешь издалека и можешь уклониться. Если видишь или слышишь, что приближается поезд, просто уходишь с его пути и держишься подальше. В яму сталкивают только мелочи.'Ты не увидишь, насколько они близко, пока не заглянешь в зеркало заднего вида.
Однажды я поставила машину в гараж, как всегда. Муж стоял на подъездной дорожке. Сказал, чтобы я немного подала вперед. Я так и сделала. Но ему этого было мало. «Нет, еще чуть-чуть», — настаивал он. Я легко могла бы улыбнуться и сместиться чуть дальше или левее, могла бросить это дело и отдать Брюсу ключи, чтобы он сам идеально припарковался. Но я почувствовала, как мной овладевает ярость, будто он зажег короткий запал огромной бомбы. БУ-У-УМ! Меня отбросило назад, в детство.
Почему я должна быть безупречной? Почему у меня ничего никогда не выходит правильно? Какая мне вообще разница?
Но вместо взрыва внешнего я всю разрушительную энергию направляю внутрь. Вместо того чтобы орать и бушевать, сдаюсь и плачу. Это старые слезы. Я чувствую, что они исходят из особого места в моей душе. У меня болят мышцы лица и пазухи, а когда я наплачусь, меня клонит в сон. Чем закончилась история с машиной? Через несколько часов я смогла отследить цепочку до само-го начала, до настоящей причины моего взрыва. Это случилось много лет назад, когда мне был двадцать один год. Я стою на подъездной до-рожке у дома родителей, папа хочет, чтобы я помогла ему поставить телевизор в кузов легковушки-универсала. Телевизор тяжелый, его неудобно держать, я не представляю, как его донести и втиснуть в узкое свободное место, куда показал папа. Я берусь за свой край телевизора и впихиваю его в машину. Папа просит подвинуть назад. Куда назад? Я не знаю, чего он хочет. Он кричит на меня. Мой папа мог либо молчать, либо орать. Понятия не имею почему, но громкость, от нуля до ста, он набирал в мгновение ока. Его приступы ярости почти всегда сопровождались такими словами: «Да что с тобой не так, черт возьми? Ты что, вообще ничего не можешь сделать правильно?»
Я стояла на дорожке и держала телевизор, когда папа как раз проревел эти слова. Я не могла бросить ношу и уйти, потому оставалась неподвижной мишенью для его злости. Папа так и не извинился, не признал, что наорал на меня в неудачный день или в неудачную минуту.
Со временем я научилась выходить из такого ступора. Для этого сначала нужно понять, что ты застряла. У меня есть такой предупреждающий знак: когда мои эмоции не соответствуют тому, что произошло секунду назад, это значит, что дело в моих детских воспоминаниях. Я научилась останавливать этот миг. Я как будто ставлю кино на паузу и говорю себе: «Подожди. Это реакция на настоящий момент? Или виновато прошлое? Я не могу изменить прошлое. Но если я изменю свою реакцию на его пережитки, то изменю настоящее».
Один психотерапевт советовал мне избегать ям следующим образом. Нужно завести учетную карточку и написать на ней доказательства того, что ты полноценный взрослый человек. Напиши свой возраст, сведения об образовании, ученые степени, должность, не забудь, что ты можешь водить машину заводить
На другой стороне карточки напиши номера своей службы спасения. Перечисли друзей, входящих в группу экстренной помощи, которым ты можешь позвонить, если нужно будет выбраться из ямы. Выбери самых близких, тех, кто любит тебя больше всего таким, какой ты есть. Людей, которые не боятся темноты внутри тебя, которые выдернут тебя обратно на свет.
Чтобы перенастроить свой образ мысли о себе, придется поработать, но когда ты это сделаешь, все в твоей жизни изменится к лучшему, особенно отношения с самыми близкими. Если не приложишь усилий, постоянно в отношениях с другими людьми будешь наталкиваться на свое прошлое, на худшие воспоминания о родителях. Если изменишь свой образ мыслей, это не избавит тебя от ям в жизни, зато, возможно, поможет не падать в них.
Мои друзья по реабилитации рассказали мне такую историю.
Пьяный выходит из бара, по пути домой спотыкается и падает в глубокую яму на дороге. Он не может выбраться. Один прохожий бросает ему Библию, цитирует отрывок из Писания, чтобы дать ему надежду, и уходит. Психотерапевт останавливается и пытается помочь понять пьяному, почему тот упал в яму. Наконец крики несчастного услышал алкоголик, проходящий реабилитацию. «Помоги мне, пожалуйста!» — кричит мужик из ямы. «Конечно», — говорит новоиспеченный трезвенник. И прыгает в яму. Пьяница кричит: «О нет, теперь мы оба застряли в этой яме!» А трезвенник отвечает: «Не волнуйся. Я здесь уже бывал. Я знаю, как выбраться. Мы выкарабкаемся вместе».
Цель не в том, чтобы обходить яму или быстрее вылезти из нее. Цель в том, чтобы яму засыпать, и тогда никто не сможет в нее провалиться. Чем ее заполнить? Богом. А значит, любовью: любовью собственной, любовью других, любовью Божьей.
В прошлый раз, выбираясь из ямы «Я недостаточно хороша», я обратилась к Создателю: «Как же я смогу поверить, что я достаточно хороша?» Мне ответил тихий спокойный голос из моего сердца: «Просто помоги другим поверить, что они достаточно хороши».
УРОК 12
Позволяй детям видеть твои слезы
Мой папа был не из плаксивых.
За сорок два года я видела его плачущим всего дважды. В первый раз — когда его младшая сестра умерла от рака. Во второй — когда он разозлился и вытолкал моего брата из дому.
Он пожалел о своем поступке в тот самый миг, когда брат захлопнул за собой дверь и уехал. Папа несколько дней хандрил, потом наконец со слезами на глазах попросил меня уговорить брата вернуться.
Когда папа был маленьким, ему запрещали плакать. Жизнь была слишком жесткой, чтобы позволять себе слезы. Нужно было стать жестче. Он перенес Великую депрессию, а вот семейная ферма
— нет. Папа видел, как ферма, которую он так любил, утекает сквозь паль-цы его собственного отца. У них закончились деньги, потом от семьи отвернулась удача. На моего папу наорали за то, что он дал лошадям лишнего овса, а ведь если бы он этого не сделал, животные просто умерли бы от голода. В восьмом классе папа бросил школу и пошел работать, чтобы семья смогла выжить.