Бог Солнца
Шрифт:
– Я загоню овец. А ты позаботься о нем, – сказала мама.
Мы трусцой побежали обратно: быстро текущая по венам кровь придавала нам ускорение. Позже Энера свернула в сторону раздававшегося с поля блеяния, а я поспешила к дому. Слава богам, в дверях стояла бабушка – живая и невредимая. Прежде чем проскользнуть внутрь, я заметила выглянувшую из-за горизонта Луну и вновь задумалась, почему ее лик так беспокоит Сайона?
Ката
Сайон укрылся в моей комнате. Я достала необходимые лекарства и присоединилась к нему. Зажгла еще две свечи. Рана была неглубокой, но все же следовало ее обработать. Мне требовалось занять руки. Требовалось успокоиться. Требовалось подумать – в таких случаях у меня всегда возникала тяга взяться за карандаш, но время было неподходящим.
Я положила корзинку с бинтами и бальзамами на кровать и усадила Сайона рядом. Он молча подчинился. Я неуверенным взглядом окинула его рубаху: и как ее снимать?
– Снимай.
Он колебался.
– Не нужно, само заживет.
Я закатила глаза.
– А эта черта общая у нас с тобой: мы не любим принимать помощь.
Его золотистая бровь изогнулась.
Я поджала губы и вздохнула через нос, успокаиваясь. Тихо добавила:
– Я уже видела, Сайон. Со мной твои тайны в безопасности.
Он посмотрел на меня, его взгляд пронзал насквозь. По рукам и спине пробежала дрожь.
Наконец он послушно расстегнул застежку под медальоном на плече и стянул тонкую ткань через голову. Пока он лежал в лихорадке, я успела понять, что Сайон – мужчина сильный, тем не менее лицезреть великолепие его обнаженного торса – совсем другое дело. При обычных обстоятельствах я бы покраснела или принялась бы глазеть. Теперь же мне было не до этого. Но я оставалась женщиной, которая обращает внимание на мужчин, и, надо признать, вид меня впечатлил.
Я смочила тряпку антисептиком и прижала к ране, теперь просто мерцающей слабым желтым светом. Сайон даже не вздрогнул.
– Должно быть, ты весьма прилежный солдат и энергичный надзиратель.
Его глаза встретились с моими.
– Почему ты так говоришь?
Я убрала тряпку. Рана мягко светилась, вокруг – ни намека на красноту.
– Из-за твоего телосложения. – Я вернулась к корзинке за лечебным бальзамом, который затем осторожно нанесла на рану. – Ты физически тренирован.
Наконец он оторвал взгляд от моего лица и перевел на корзинку.
Я почти закончила накладывать повязку, когда расслышала на кухне голоса мамы с бабушкой. Они топали ботинками об пол – вероятно, очищая от налипшей грязи. Я испустила долгий вздох, меня накрыла прохладная волна облегчения: родные дома, в безопасности. Затем осмотрела спальню, дабы убедиться, что нигде не осталось следов золотой крови. Мне в самом деле хотелось, чтобы Сайон мне доверял.
Мне хотелось доверять и ему.
Заправив конец бинта, я опустилась на кровать рядом с ним.
– Тебя все еще лихорадит.
Он положил руку поверх повязки. И вновь у него был странный вид, будто все это – повязка, уход – для него в новинку.
– Я здоров.
«Но не должен быть». Кожа у него всегда горела, как печка, и пусть рана была неглубокой… она беспокоила его не больше занозы. «Божок, божок… Где же найти информацию о божках?»
Возможно, в Священных Писаниях бабушки, но я не припоминала, чтобы там подробно описывались долгоживущие создания. Можно ли найти что-то подходящее в Гоутире? Я знала только одну библиотеку, и та была в Элджероне.
Сидеть рядом с Сайоном становилось слишком тепло. От него исходил жар, как от песка в пустыне. Его мускулистое плечо находилось совсем близко к моему.
Дабы отвлечься, я взяла его рубашку и осмотрела прореху. Свет из раны уже испарился с ткани, как ранее с моих пальцев. Странный материал растекался по рукам, подобно воде.
– Не думаю, что получится залатать, – призналась я. – Можно попробовать, но вряд ли будет хорошо смотреться…
Он положил теплую ладонь поверх моей. Жар пробежал по запястьям и локтям и вошел в плечи, ускоряя пульс.
– Ничего страшного.
Я встретилась с ним взглядом. Получится ли у меня когда-нибудь нарисовать его глаза? Воссоздать на бумаге так, как они смотрели на меня в реальности? Как смотрели на меня прямо сейчас… Я не могла даже описать это словами, не говоря уже о том, чтобы передать через графит, уголь или краску.
И почему мне этого хотелось? Хотелось так сильно? Меня и раньше вдохновляли люди, но что-то в нем волновало… иначе. Я словно внезапно осознала, что я правша, хотя всю жизнь рисовала левой рукой. Это сбивало меня с толку и даже… пугало.
«Просто у него необычная внешность, – защебетал голосок в голове, пытаясь привести в порядок хаотичные мысли. – Сколько ты видела портретов, похожих на него? Может, получится продать один из моих, даже во время войны».
Впрочем, я достаточно долго прожила на Земле, чтобы понять неубедительность этого объяснения. Не все так просто. Но чего именно я хотела? Передать через творчество черты его потрясающего лица, прежде чем он вернется к своим делам? Забить свою маленькую мастерскую рядом с амбаром множеством изображений, чтобы не замечать одиночества после его ухода?
Почему же незнакомец, пробывший на ферме всего неделю, обострил мое одиночество?
И я не была одна. У меня были Энера и Ката. А также Зайзи и большая семья в Гоутире. Разве этого мало? Никто мне больше не нужен, пусть я и чувствовала себя не в своей тарелке. Чувствовала себя бесполезной.
Я вынырнула из тяжких дум и сказала:
– Спасибо за помощь.
– Я перед тобой в долгу.
Я склонила голову.
– То есть иначе ты позволил бы ему меня зарезать?
Сайон отпрянул, и тревога на его лице вызвала у меня смех – короткий, но радостный. От этого смеха я вновь почувствовала себя самой собой. Забыла на мгновение, что небо почернело, а по венам этого мужчины течет свет. Я не смеялась уже… сколько? Да с момента исчезновения Солнца.