Богам – божье, людям – людское
Шрифт:
– Что-о?
Бурей озверел мгновенно и вздыбился над столом как атакующий медведь. Сучок даже не пошевелился, а лишь издевательски поинтересовался:
– Может, и по нужде вместо меня сбегаешь, или есть вещи, которые все же самому делать надо?
– Гр-р-р… – Бурей еще некоторое время покачался на задних лапах (иначе не скажешь!), нависая
– А и убил бы! Пьяному умирать легко, не страшно. Наливай, умник волосатый… вот видишь, опять не промахнулся!
– Чтоб тебя…
– Согласен! – Сучок вознес чарку над столом. – Давай, Серафимушка! Чтоб меня!
Два голоса – басовитый рык и хрипловатый тенор – старательно выводили слова песни на совершенно непривычный, даже какой-то неправильный, но берущий за душу мотив. Певцов совершенно не смущало, что они повторяют одно и то же в пятый или шестой (а может, и в десятый) раз. Первый-то раз звучал только один голос, а второй только подрыкивал, да и то не в лад. Но потом дело пошло. Сейчас уже никто не сбивался, и песня лилась свободно.
Черный ворон, что ты вьешьсяНад моею головой?Ты добычи не дождешься,Черный ворон, я – не твой!– Душевно… – пробормотал Бурей. – Не по-нашему как-то, но душевно.
– Михайла ребят своих учил, а я запомнил. И что за парень? Все у него через задницу, но получается, рубить-колотить… и даже хорошо бывает. Вот как сейчас.
Что ты когти распускаешьНад моею головой?Иль добычу себе чаешь? —Черный ворон, я – не твой!– Да, хорошо… Знаешь, Кондраша, а ведь он меня убить должен. Пророчество
– Наплюй, Серафимушка. Михайла всякие пророчества на хрену вертел. Бабы болтают, что его никто заворожить не может. Ни Настена, ни Нинея… и попа он не боится. Веришь, мальчишка, сопляк, а бывает… как сказанет что-нибудь, как глянет, сам себя сопляком чувствуешь. Нездешний он какой-то…
– Здешний он, Кондраш, здешний. Я сам видел, как его крестили. Прямо в купель напрудил, зараза мелкая. Родиться не успел, а уже все не как у людей… Так и дальше пошло-поехало.
Завяжу смертельну рануПодаренным мне платком,А потом с тобою стануГоворить все об одном.– Кондраш, у тебя мечта есть?
– Угу. Выкупиться и артель выкупить. Сам же знаешь.
– Не, Кондраш, это не мечта, это работа, которую сделать надо, и сделать можно. А мечта… это вот так, что, может быть, и не сбудется никогда, а думать об этом все время хочется.
– И у тебя такая мечта есть?
– Угу.
– А про что? Не, Серафим, если не хочешь, не говори…
– Тебе можно, Кондраш… ты поймешь. Как ты про цветок-то…
– Это не я, это регент. Я только повторил.
– А я и повторить не смог бы… Только ты, Кондраш, как от себя рассказывал… Я видел. Чужие слова так не повторяют.
Полети в мою сторонку,Скажи маменьке моей,Ты скажи моей любезной,Чтоб не ждали впредь вестей.– Вот о любезной-то я и мечтаю, Кондраша.
– А я думал… об ребеночке…
– Ребеночек, Кондраш, само собой… только без любезной… пробовал я уже, ничего путного не выходит…