Богатырь, жги!
Шрифт:
— Ну, не знаю…– Протянул боярин Еремеев, поглаживая при этом свою гордость — густую, красиво уложенную свечным воском бороду, которая спускалась почти до самого боярского живота. — Срамота какая-то…
— Тебя, козел вонючий, я не спросила! — Тут же отреагировала царевна.
Да уж…точно не сахарный…С тоской подумал царь, вернувшись к своим размышлениям о дочери. И ведь мать у нее была, такая же змеюка. Настолько Царя Герасима извела, что ему пришлось дрянь эту, супружницу свою, зелием травить. Да и то, не с первого раза получилось. Бабке Яге добрую часть казны по итогу заплатил. Выпьет
— Аааааа! — Марья пошла на новый виток своих рыданий.
— Доченька, так где ж я тебе такого жениха возьму? — Ласково поинтересовался царь. Ласково, потому что у него от воплей Машкиных скулы свело и изжога начала проявляться. А не по причине огромной отцовской любви.
— Конечно… — Тихо пробормотал боярин Еремеев, — Свои-то, местные, под страхом смертной казни не соглашаются. Скольких мы для устрашения под топор пустили? А заморских вообще не затащишь теперь. Вон, даже половина посольств свернулись, узлы собрали и уехали. От беды подальше…
— Цыц! — Царь снова обернулся к боярам, одарив своего советника злым взглядом.
Хотя правоту его Герасим признавал. Умом. А вот сердцем…Сердцем он иной раз снова про Ягу думал и про ее зелие. Но родную дочь травить…Как-то это слишком, наверное… Точно могут бунт учинить… Им всем Машка тоже поперек горла встала. Она же ни с кем не считается. Сколько раз Еремееву бороду поджигала от нечего делать. Но если помрет мучительной смертью, поводом бояре точно воспользуются.
— А я не знаю, где! — Царевна со всей силы шлепнула книжкой по своей толстой ляжке. — Пусть вон кто-нибудь идет и приведет мне жениха. Вон, из этих! Все равно толку от них никакого. Только жрут на пирах да девок портют. Дармоеды!
Марья ткнула пальцем в боярскую кучку. «Кучка» снова коллективно вздрогнула и попыталась сдать назад. К сожалению, сзади была все та же стена с отвратительными обоями, а чтоб прорваться к выходу из покоев, надо мимо царя проскочить. Это сейчас — дело рисковое. Под горячую руку можно попасть.
— На кой черт мы сюда побежали…– Высказался кто-то несчастным голосом из задних рядов.
— Так думали, убивают царевну… Она же орала, как резаная…– Тихо, чтоб не злить царя еще больше, ответил Еремеев. — Я лично от радости и кинулся. Вдруг убивцу помощь понадобилась бы…Её же в одного не скрутишь. Тут троих, не меньше, надобно…
— Доченька, — Царь тяжело вздохнул, набираясь терпения, которое, честно говоря, вот-вот могло закончиться. А это значит, придется кого-нибудь на дыбу отправить. Чтоб, как говорит новомодный, выписанный из-за морей лекарь, избавиться от негативу.– Мы не умеем вот так запросто в соседний мир бегать. Это не каждому подвластно. Да и непонятно, можно ли человека оттуда сюда к нам доставить. У них ведь ни магии, ни черта нет. Да и сами они какие-то…дюже нежные. Мне домовой рассказывал. Говорит, жрут гадость всякую. Смузи пьют. Это что ж за срань собачью так назвать могли. Да и вообще…Испорченные они, Марьюшка. Зачем тебе жених такой? Давай мы тут, у себя поищем…Объявим общий сбор. Пущай все мужики от восемнадцати годов явятся в царский терем. Красивые, умные, ну, или…
Царь с тоской посмотрел на помятое, зареванное лицо дочери, а потом вдохнул и добавил.
— Или просто от восемнадцати. А мы им смотрины устроим…
— Ну, все… — Еремеев махнул рукой, стянул песцовую шапку с головы и попытался ею утереть лицо. Вышла, конечно, полная ерунда. Ибо кто ж песцовой шапкой морду вытирает. — Сейчас побегут парни опять через леса в соседние королевства… И так половина по погребам уж второй год прячется. Как царевне брачный возраст стукнул, так и ушли в подпол. Ежели война или еще что-то, мы повоевать не успеем. Рванут «женихи» вперед царского войска. Любого врага сметут к чертям. Лишь бы на смотрины не попасть. Слушайте, может и правда войну какую устроить? Ничего нам там никто не должен из соседей?
— Да все, кто должен, уже давно вернули… Раз пять давеча посылали вызов, не являются, сукины дети, на войну. Никак не хотят. Боятся, вдруг в плен возьмем, а тут это…
Молодой купеческий сын Ростислав, который в совет царя попал совсем недавно, кивнул в сторону царевны. Он единственный осмелился в столь сложный для царства момент высказывать свое крамольное мнение. Пока еще горячий, язык придержать не умеет. Его в совет взяли за отцовские заслуги. Очень уж сильно тот просил. Так просил, что в казну даже соответствующий взнос сделал.
— Аааааа! — Снова заголосила царевна. С каждым разом вопли выходили у нее все громче и протяжнее.
— Машка! — Царь все-таки не выдержал. — А ну прикрой рот!
— Ах так… — Царевна резко замолчала, уставившись на отца маленькими, похожими на поросячьи, глазками. — Значит, слушайте, папенька, мою волю. Если завтра в Тридевятом царстве не будет жениха из соседнего мира, так я… Я…
Марья вскочила с кровати и принялась вертеть головой, соображая чем бы напугать отца посильнее.
— К Кощею тогда в полюбовное услужение пойду! — Выдала, наконец, царевна.
Со стороны бояр раздался протяжный, счастливый вздох.
— Царь-батюшка, только не отговаривай ее… — Еремеев, бочком приблизившись к самодержцу, радостно зашептал ему прямо в ухо. — Пусть идёт. Мы так двух зайцев сразу убьём. И жить спокойнее станет, и Кощей на любые условия согласиться, лишь бы мы этот «подарок» обратно забрали. Так, глядишь, от Темного зла избавимся. Потом мы ее ещё к Горынычу отправим. А там, и Соловья-разбойника можно «осчастливить»…
— Ах ты ж гадина… — Царевна все сказанное Еремеевым расслышала хорошо. Она Илью Никитича и раньше не любила. Слишком он большое влияние на царя имеет. А сейчас, ты погляди, что, скот такой, придумал. — Неееет… Тогда без Кощея… Тогда…
Марья вдруг подскочила к отцу и что-то с жаром принялась нашёптывать ему в другое ухо, прямо противоположное Еремееву. Бояре вытянули шеи, пытаясь разобрать ее пылкую речь, но царевна очень уж хотела эту информацию отставить тайной.
Зато царь с каждым мгновением бледнел все сильнее. Даже немного зеленеть начал.