Богатый, сильный, одинокий
Шрифт:
парней, с которыми я так или иначе когда-то встречалась. Да и держался он так, будто вынужден
исполнять долг: холодно, отстранённо, даже, пожалуй, недружелюбно. Будто у него было много
важных и интересных дел, но вот так случилось, что ему меня навязали и теперь приходится
возиться с этой… «невестой».
– Ты спать хочешь? – вдруг спросил он, всё так же глядя перед собой.
– Нет, - сказала я.
Я действительно не хотела.
– Отлично, тогда заедем в одно место.
– В какое?
– Узнаешь, - холодно ответил он.
И
Наконец я решилась.
– Слушай... ты меня пугаешь... Скажи хотя бы куда мы едем.
Он быстро взглянул на меня и снова уставился на дорогу. Затем чуть приглушил музыку и сказал:
– Слушай, я игрок. Мне баба не нужна. Я просто сделал ставку. выиграл. Но перспектива развлекать тебя мне вообще не улыбается. Ты мне как женщина неинтересна вообще.
Грубо и обидно. Совсем не тот парень, что взял меня за руку после того, как спустился на арену.
– Ясно, - тихо сказала я.
– Ну, я не навязываюсь...
– Двое суток мы проведём вместе, - холодно сказал он.
– Согласно контракту.
– Мне совершенно не улыбается терять деньги.
– Хорошо, - сказала я.
– Только...
Я остановилась и почему-то ждала, что он спросит "Что?", но он молчал. Я вздохнула и продолжила:
– Только знаешь что? Если тебя конечно не затруднит. Будь со мной понежней... ладно? Мне реально обидно сейчас, я тебе ничего плохого не сделала.
И тут я поняла, что готова вот-вот расплакаться. Устала, наверное ещё...Но при этом я понимала, что он воспримет это скорее всего, как какую-нибудь манипуляцию, попытку разжалобить его и только больше разозлится. При этом чем больше я заставляла себя не плакать, тем сложнее было сдерживаться - я буквально давилась невыплаканными слезами, а в горле возник ком.
И тут он протянул мне руку и я подумала, что он хочет меня прияобнять или погладить - дура - а он залез в карман за моим сиденьем и, будто фокусник протянул мне носовой платок.
Я машинально взяла его, отвернулась к окну и тихо заплакала. Беззувучно, стараясь себя не выдать. Держа платок в руках на коленях. давилась этим грёбаным комком в горле и понимала, чтоникак не могу остановиться - слёзы текли по щекам и я уже была близка к тому, чтобы возненавидеть этого надменного засранца, который вёл себя со мной так, будто из каких-то неведомых обязательств подобрал на вокзале плешивую лишайную собаку и вынужден везти её к ветеринару, превозмогая брезгливость.
Наверное я казалась ему истеричкой, но ничего не могла с собой поделать.
Так мы и ехали несколько минут - он не расжалобился ни на йоту, хотя я и не преследовала цели его разжалобить, при этом отметила то, что он в этом плане совершенно безучастный. Холодный, безразличный, но по прежнему какой-то нервный. Я всё время ждала, что он то ли вот-вот заорёт, то ли резко вывернет руль, то ли ещё что-нибудь учудит такое, от чего я вздрогну.
Но он ничего такого не делал. Просто вёл машину, слушая ритмичную электронную музыку, которую сделал погромче.
Мы ехали минут тридцать, не меньше. Наконец он вырулил с шоссе на небольшую асфальтированную дорогу и спустя минут пять мы подъехали к ярко освещённому трехэтажному дому, как выяснилось чуть позже - закрытому клубу. Как только мы вышли из машины я услышала звуки музыкальной долбёжки, приглушённые закрытыми дверьми.
Охранник протянул руку моему спутнику, тот пожал её и бросил:
– Девушка со мной.
Охранник улыбнулся, кивнул и пропустил нас.
Мы зашли в тёмное помещение, где яркими цветастыми пятнами мелькала цветомузыка. Какая-то ритмичная композиция ещё при входе оглушила нас, мой спутник держа меня за руку, словно ледокол стремительно разрезал толпу танцующих людей, мерцающих в огнях.
Мы миновали длинную барную стойку и вышли в соседнее помещение, ярко освещённое и наполненное стоящими парами-тройками людьми, затем прошли по небольшому коридору, на стенах которого висели различные поп-арт плакаты, а после зашли в просторную бильярдную.
Какие-то люди кивали мужчине рядом со мной, некоторые пожимали ему руку и улыбались. Мы прошли через весь зал, в конце которого стояло несколько столиков, пара из которых были свободны. Здесь было значительно тише, хотя музыка - тоже какая-то электронная - и слышалась из колонок.
Только мы присели, как нам подошла девушка-официантка, поправила волосы, вынула блокнот и спросила готовы ли мы сделать заказ.
– Бутылку "Джек Дэниэлс" и два шопских салата.
Он даже не спросил меня, хочу ли я это. Я хотела, но мне было обидно. Впечатление, что я для него - обуза, закрепилось окончательно, тем более, что он даже не смотрел на меня. Я, блин, даже не знала его имени!
После 50 грамм виски я спросила его, повернувшегося вполоборота к бильярдным столам и закинувшего ногу на ногу, курящего сигариллу и безучастно смотревшего в сторону:
– Может пора познакомиться?
Он бросил на меня ледяной взгляд, затянулся, выпустил струйку дыма и безразлично сказал:
– Олег.
– Юля, - сказала я.
– Угу.
Жесть. Мне предстояло провести с этим человеком двое суток...
– Слушай, - наконец рассердилась я.
– Может хватит, а? Если тебе так неприятно моё общество, может посидим за разными столиками?
– Оплатишь сама?
– вскинув бровь, спросил он.
Я смутилась. Представления о том, какие тут цены у меня не было, он жестом пресёк попытку девушки дать мне меню и сразу сделал заказ, но я понимала, что стоит тут всё недёшево. С другой стороны на мне были золотые украшения, подаренные Люси.