Богдан Хмельницкий
Шрифт:
показывал вид, что поднял оружие по самой крайности, единственно за греческую веру
и притом, с позволения короля Владислава, против своевольных панов. Чтоб устоять на
этой законной почве, Хмельницкий должен был приостановить неприязненные
действия на то время, когда в Польше дело шло о выборе нового короля и подождать:
чтб скажет ему будущий государь. Притом же Хмельницкий надеялся, что новый
король, па выбор которого он мог иметь
1)
Рат.
2)
Woyna dom., I, 36.
231
влияние, постарается привязать к себе возрастающую козацкую силу и даст
законную твердость тем требованиям, какие Хмельницкий предъявит; и в этих
соображениях Хмельницкий не хотел идти на Варшаву и опустошать Польшу, которую
должен был почитать своим отечеством; но старшины, а еще более чернь, то-есть
простые козаки, думали не так; в особенности вооружился против предводителя
Чорнота. Всеобщее мнение было таково, чтоб идти на Варшаву и в конец разорить
Польшу. «Пане Хмельницкий, веди на ляхив, ишнчай ляхив!» кричала ожесточенная
толпа х).
Хмельницкий объявил, что поведет их в Польшу. Но он задумал тогда же
обманывать своих Козаков и, утоляя, по возможности, их мщение, не допускать до
вторжения в средину королевства и до больших опустошений. С этою целью он
предложил, что следует наперед очистить всю русскую землю от ляхов, и разослал
своих полковников отрядами на Волынь и в Полесье 2). Такой род войны нравился
козакам. Толпы отправились к Дубну, Кремепцу, Острогу, Луцку разорять костелы,
замки, кончать шляхту и иудеев; а сам Хмельницкий шел ко Львову, под предлогом
преследовать разогнанное войско, покорить своей власти старый русский город и потом
уже идти на Польшу. Независимо от козацкой рады, Хмельницкий окружил себя тогда
шляхтичами, приставшими к козакам; люди более образованные, чем козаки, они,
казалось, лучше могли понимать его. Народ думал, что дело с поляками не должно
кончиться ничем иным, кроме совершенного освобождения Руси от польского
владычества; шляхтичи, хотя и русские, в то время считали возможным, что Русь
может пользоваться независимостью и правами свободной нации не разрывая
окончательно связи с Польшею. Из всех таких советников, кроме Немирича, больше
всех умел убеждать предводителя Иван Выговский, шляхтич русской веры, взятый в
плен при Жовтых Водах. Своею расторопностью, красноречием и здравым умом он
приобрел доверенность Хмельницкого, и его советам в особенности приписывают
поляки ту нерешимость Хмельницкого, которая спасла на этот раз их нацию 3).
Проходя через Броды, Хмельницкий оставил там часть Козаков для осады замка,
очень крепкого, которого никак не могли одолеть, а сам, приблюкаясь ко Львову, послал
вперед с небольшим отрядом Головацкого, шляхтича, вручив ему письмо на имя
городского магистрата.
«Прихолсу к вам,—писал Хмельницкий, — как освободитель русского народа;
прихожу к столичному городу земли червонорусской избавить вас из ляшской неволи;
прихожу по вашему желанию, потому что многие из ваших мещан приглашали меня. У
меня 200.000 войска, кроме многочисленной орды; но это войско идет не на вас, а на
поляков. Поэтому вы лучше всего сделаете, если соединитесь с единоверными вам
козаками и выдадите панов, разбежавшихся из-под Пилявы. Мы утвердим взаимную
нашу любовь взаимными клятвами. Если же пренебрежете нашею приязнью, то
наживете себе беду» 4).
') Истор. о през. бр.—Annal. Polon. Clim., 81.—Histor. pan. Jau. Kaz., 23. a) Истор. о
през. бр.—Woyna dom., I, 36.
3)
Истор. о през. бр.—Histor. panow. Jan. Kaz., I, 23.—Annal. Polon. Clim., I, 81.—
Pam. do pan. Zygm. III, Wlad. IV i Jan. Kaz., II, 29.
4)
Annal. Polon. Clim., I, 82.
232
Львов поступил под власть Польши гораздо прежде Украины и Волыни, а потому
польская стихия здесь была сильнее, чем где-нибудь на Руси. Иезуиты основали здесь
главный притон: ни в одном русском городе не было столько католических монастырей
и костелов; много мещан приняли унию; притом значительная часть городского
народонаселения состояла из иудеев и армян; поэтому и неудивительно, если паны
могли его считать верным для себя убежищем. Город издавна был богатейший в
королевстве; жители занимались промыслами и торговлею: губернатор застращал их, а
особенно иудеев, что козаки приходят разорять их. Испуганные мещане обещали не
сноситься с козаками, а шляхтичи, прибежавшие из околицы, готовились драться; с
ними вместе взялись за оружие бернардины, которых большой монастырь стоял в
оконечности города. Православные хотя чувствовали иначе, но не смели возвысить
голос. Головацкий получил следующий ответ от лица целого города:
«Город Львов не может понять, почему в то время, когда козацкий предводитель
посылает к нам дружелюбные письма, козаки поступают в окрестностях но-
неприятельски. Мы не отвергаем вашей дружбы, если она искренна, но не можем
входить в союз с войском запорожским, пока не окончится избрание короля и все