Богдан Хмельницкий
Шрифт:
самого Сикирявого взяли в плен. Окольский говорит, что он имел славу чародея,
умевшего заговаривать оружие, и его взяли на дубе, куда он влез. Подвергнутый
допросу, он дал такое сведение: «Остранин думает бежать в московскую землю; он уясе
отправил в Белгород жену и детей; из-под Лукомля он два раза покушался уйти, да
чернь его не пускала».
После взятия Сикирявого поляки напали на русский отряд, вероятно, тот самый,
который был у Сикирявого;
нападения и в глазах поляков пошли к Остранину; но другой отряд, как говорят поляки,
человек в тысячу, не так легко отделался от них: они загнали его в болото, вытаскивали
оттуда руссских по одиночке и рубили головы.
Узнавши о погибели Сикирявого и об усилении польского войска, Остранин хотел-
было идти па восток к московской границе, но чернь требовала, чтоб он вел ее вниз к
Днепру, на другой берег, где надеялись увеличения сил своих от присоединения к ним
тамошних русских жителей. Поляки переправились через Сулу у Лукомля по мосту,
оставленному козаками, и погнались за Остраниным. 14-го июня они догнали его под
Жовниным, слободою князя Вишневецкого. После упорной битвы, продолжавшейся
целый день, уже в сумерки поляки прорвали, табор, отняли у русских четыре пушки и
много возов с продовольствием. Тогда Остранин с частью конницы переправился
вплавь через Сулу и бежал. Полковники Кудра и Роман Пешта сомкнули табор наскоро
и заключили в него три польские хоругви, которые туда вскочили, но Вишневецкий
ударил на табор, три раза был отбит, три раза возобновлял нападение, и напоследок
прорвал табор и освободил заключенные в средине козацкого табора хоругви,
успевшие выскочить оттуда с значительным, однако, уроном.
Военное поприще Остранина здесь кончилось. Едва ли неудача в битве была
причиною его бегства. Прежние его подвиги под Голтвою и под Лубнами не
показывают в нем человека трусливого десятка, да и теперь козаки вообще не падали
духом. Вероятно, внутренния несогласия были причиною этого. Вслед затем козаки
избрали предводителем Дмитра Томашевича-Гуню и, быть может, соперничество с
этим другим вождем удалило Остранина. Гуня, как извещает дневник Окольского, еще
в феврале из Запорожья сносился с крымским султаном Калгою и именовал себя
гетманом, но потом, как нам известно, гетманом стал называться Остранин, после
Остранина же опять Гуня. Эти обстоятельства побуждают догадываться, что в ко-
102
задком войске господствовали партии и раздоры, и партия Гуни прогнала теперь
Остранииа, так как весною партия Остранипа, назвавшагося гетманом послеГуни,
одержала верх над последним.
15-го июня Вишневецкий принялся штурмовать козацкий табор.
Тогда русские послали сказать полякам, чтоб им прежде всего выдали Ильяша
Каранмовича и шесть старшин начальников реестровых Козаков, возвратили пушки и
знамена, взятые под Кумейкаии, и утвердили старшинами тех, которых они сами
захотят, а потом уже обещались толковать о прочем. Поляки послали к ним для
переговоров хорунжого Дзика.
«Если вы хотите милости,—сказал Дзик,—то зачем так упорно бьетесь с коронным
войском?»
«Как вашу милость зовут?»—-спросили козаки.
«Дзик!»—отвечал хорунжий.
«Иды-ж, Дзику,—сказали козаки,—и шчоб дзиковыня з тебе не було!»
Едва Дзик ушел на пушечный выстрел, как две тысячи выстрелов последовали за
ним на поляков. «Так-то,—замечает поляк-современник,— ни шляхетские титулы, ни
высокие достоинства, ни мысль об обширности владений панов не могли обуздать
холопьего упрямства, ополчившагося под предлогом вольности и сохранения жизни».
Козаки не думали унывать. Они дожидались с часу на час Скидана из-за Днепра и
вслед за ним других партий. Поляки также получили весть, что польный гетман разбил
партии мятежников на правой стороне Днепра, прибывшие к Киеву и, вместе с тем,
узнали о надеждах Козаков. Потоцкий и Вишневецкий, главные распорядители в
войске, отправили несколько хоругвей к Днепру, чтобы препятствовать приставать к
берегу русским партиям. Для этого достаточно было небольших отрядов, потому что,
стоя на берегу, поляки имели выгоды пред козаками, которые плыли но Днепру и
долягны были принимать выстрелы с берега. В то же время предводители решились
продолжать стычки с козаками в таборе, с надеждою взять его или, по крайней мере,
обессиливать до прихода польного. гетмана. Так шли дела до 20-го июня; поляки на
днепровских берегах всякий день уничтожали козацкия партии. Скидан, на которого
козаки полагали надежду, в сильной схватке с реестровыми был ранен, отправлен в
Нигирин и на пути попался в плен полякам; другие партии не доходили до табора: их
рассеевали, челны с запасами топили.
Наконец, козаки, услышав, что в польское войско скоро явится польный гетман и
приведет с собою свежее войско, нашли неудобным место, где они стояли; они ожидали
еще вспомогательных сил из-за Днепра: надобно было стать к реке поближе; козаки