Боги Абердина
Шрифт:
Он поднял голову от тарелки, язык у него заплетался, в глазах стоял туман.
— Когда я вернулся с каникул, у Дэна на кровати лежало стихотворение, — объявил Хауи. — Я зашел к нему в комнату, чтобы оставить книгу, которую для него привез, и нашел стихи. На французском. Дэн говорит по-французски?
Я посмотрел на Арта, который в свою очередь посмотрел на доктора Кейда. Тот повернулся к Хауи.
— А где сейчас это стихотворение? — спросил профессор.
— У меня в комнате, — ответил Хауи.
Радиатор застонал.
— У меня на туалетном столике. Я его перевел и совсем
Профессор Кейд положил салфетку на стол и ушел. Пять минут мы ждали молча, слушая, как пол наверху скрипит у него под ногами. Хауи снова налил себе в бокал вина, Арт на меня не смотрел, вместо этого водил вилкой по тарелке с остатками лазаньи. Нил тихо прошел через гостиную и улегся на своем любимом месте у камина. Пожелтевший лист оторвался от фикуса, который стоял в арке, упал на пол возле доктора Кейда.
Профессор вернулся, держа сложенный лист бумаги между большим и указательным пальцем. Он наморщил лоб от беспокойства, уголки губ смотрели вниз. Хозяин дома выглядел обеспокоенным, немного испуганным, но в большей степени ему было любопытно, словно он наблюдал, как перед ним разворачивается великая трагедия, и находил это захватывающим.
Вскоре я понял, почему — профессор держал в руках то, что посчитал предсмертной запиской Дэна…
Глава 5
Потом был телефонный звонок. Голос доктора Кейда доносился из кухни, он звучал торжественно. Профессор позвонил в полицию Фэрвича и заявил об имеющихся у него основаниях считать, что один из студентов, вероятно, совершил самоубийство. Предсмертную записку выложили перед нами на обеденном столе, между блюдом с лазаньей и салатом с оливками. Это был кусок белой нелинованной бумаги с одной строфой, отпечатанной на машинке в центре страницы:
Последовало долгое молчаливое ожидание, потом мелькнули красные огни полицейской машины. В дверь постучали, Нил запаял. Доктор Кейд пригласил двух полицейских в дом. Они с удивлением уставились на странную сцену, в которой мы участвовали. Арт, Хауи и я сидели на равном расстоянии друг от друга за обеденным столом. В центре лежала таинственная записка. Мы словно ждали, чтобы она материализовалась в человеческую форму и спела свою грустную историю.
Вопросы и вопросы — только мягким голосом, очень много повторов, правда, всегда очень точно и с подтекстом… Полиция копала гораздо глубже, чем служба безопасности университета. Я помню, как один полисмен спросил доктора Кейда, почему, если его студента не видели целую неделю, никто не предпринял ничего раньше. Доктор рассказал про профессора Джунту, который считал, что видел Дэна у себя на занятиях в среду.
— Значит, он видел его несколько дней назад, правильно? — уточнил один из полицейских.
— Думаю, да. Но доктор Джунта — один из наших самых старых… Давайте просто скажем, что я не считаю его надежным свидетелем.
—
— Все правильно.
Полицейские переглянулись. Невысокий плотный мужчина по фамилии Беллис задавал вопросы, например, про депрессию. А его высокий и худой напарник Инман оставался в это время на втором плане, делал пометки в блокноте и прогуливался по первому этажу. Мы ответили отрицательно на все вопросы — и Хауи, и Арт, и я. Доктор Кейд в это время звонил, потом беседовал с Беллисом. Я не помню, о чем они говорили — что-то про убегающих детей и высокий коэффициент умственного развития. Нет, Дэн не принимал наркотики. Нет, он отлично учился и нисколько не беспокоился из-за занятий. Нет, у него не было проблем в общении, и общался он только с нормальными людьми. Ни с кем не ругался, все его связи были благопристойными.
Хауи перешел на кофе и потел от усилий, пытаясь выглядеть трезвым, пока полицейский с мрачным видом задавал кажущийся бесконечным поток болезненных и отвратительных вопросов. Я же думал, что мог бы, как сумасшедший у Эдгара По, отвести их к точному месту в пруду, бросить камень в воду и закричать: «Я не буду больше притворяться! Я признаюсь! Здесь! Здесь лежит труп!»
Беллис снова посмотрел на лист бумага и покачал головой.
— Мне это не кажется предсмертной запиской, — заявил он доктору Кейду. — Почему вы так решили?
Профессор перевел ему записку и вздохнул.
— Это послание, которое не предвещает ничего хорошего, — сказал он устало и терпеливо, словно измучился после общения с двумя людьми, которых, несомненно, считал невеждами, хотя и с благими намерениями.
Они, в свою очередь, только кивнули с серьезным видом, хотя я видел по выражениям лиц полисменов, что они считали все дело слишком раздутым.
Полицейские поинтересовались насчет поисков в окружающем дом лесу. Арт ответил, что мы прошли почти милю, до конца участка доктора Кейда, где находится большой овраг, отделяющий эту территорию от детского сада. И, конечно, пока еще не поговорили со всеми друзьями Дэна, хотя не считаем, что у него их было много. Определенно, нет таких, у кого бы он остановился, не поставив нас в известность. Мы были его самыми близкими друзьями, — заявил я им.
— И вы все живете здесь, верно? — спросил Инман, так и державшийся в тени.
— Они на меня работают, — гордо сообщил доктор Кейд. — В обмен на это я предоставляю кров и стол.
— Неплохо устроено, — заметил полисмен и улыбнулся с профессиональной строгостью, после чего возвратился к своим записям.
Мы не ложились до двух ночи. В камине остались только искры и угольки, которые недавно помешивал Арт. Полиция уехала с запиской и бумажником Дэна. Они отправились в Абердин на встречу со службой безопасности университета. Инман обыскал комнату Дэнни и обнаружил бумажник под кроватью, а когда принес его вниз, все переменилось. Беллис открыл новую страницу в блокноте и молча что-то записал. Инман спросил разрешения воспользоваться телефоном. Хауи мерил шагами комнату, пока Артур не попросил его сесть. Доктор Кейд спросил, не хочет ли кто-то выпить чаю.