Боги богов
Шрифт:
Через тридцать семь дней ветер ослабел, и Марат, ни разу за все Дни гнева не покинувший своей спальни, увидел из окна исход. Сотни семей бежали на юг и на север, унося с собой родовые реликвии. Все матери родов были убиты еще в первый день, но дочери уцелели и теперь пытались увести свои племена прочь из разоренных становищ. Отец не препятствовал эмиграции, но и бесчинства прекратил. Собрал жрецов, двоих — особенно непонятливых — задушил, остальных избил, сломав кому нос, кому пальцы на руках, Митрополиту выбил зуб и отправил всех, ошеломленных и хромающих, в Город, нести благую весть: Дни гнева
Потом Отец объявил охоту на личных врагов, и пока толпа грабила дома и хозяйства старых воинов, на юг отправили хорошо снаряженную экспедицию.
Обитатели Узура, чьи тела были наполнены волшебной силой, оказали отчаянное сопротивление, и множество хороших воинов полегло; нескольких самых яростных старожилов Узура пришлось убить, другие спаслись бегством, но в конце концов большинство оказалось во дворце, в хранилище мечей, срочно переоборудованном в пыточную комнату.
«Если хочешь знать, что такое Кабель, — участвуй». Так сказал Отец.
Марат провел в бывшем арсенале много часов. Это было трудно, зато теперь он всё знал про Кабель.
— …Так что собирайся, — повторил старик. — Отпразднуем годовщину, и пойдешь.
— А если сбегу? — тихо спросил Марат, разглядывая стену.
— Куда? В болота? В пустыню, к пчеловолкам? Кстати, про этих зубастых мы еще поговорим. А пока беги, если хочешь. Здесь, на берегу, цивилизация. Горячая вода, письменность… И это твоя цивилизация, парень. Ты ее создал. Как звали того деятеля, который огонь принес? Промедол? Прохиндей?
— Прометей.
— Вот. Ты — их Прометей. Ты никуда не сбежишь. А сбежишь — Найду и накажу. Нас на этой планете только двое. Так что иди и пригони мне новых носорогов. А потом займешься другим делом.
— Каким?
— Надо найти пистолет.
Марат вяло усмехнулся и сказал:
— Отправь ныряльщиков, пусть ищут. Энергии нет, сигнал маяка принимается с погрешностью.
Он попытался оторвать от стены одну из плиток, не смог. Мастера работали не на совесть, а за страх. Никто не хотел увидеть свои кишки намотанными на локоть Отца.
— Устрани погрешность, — раздраженно велел Отец.
— Невозможно. Батареи издохли. Вся энергия ушла на то, чтобы не дать тебе умереть. Это базовая настройка…
Отец пробормотал ругательство на неизвестном Марату языке и вышел из зала. Марат перевернулся на спину и закрыл глаза.
Незачем искать пистолет. Он давно найден и спрятан в тайнике, вне Города.
Настанет время, и Великий Отец превратится в облако пара, или в факел, или в кучу дымящегося мяса.
Сотни лет бродячие торговцы хранили и передавали из уст в уста тайное предание об Узуре. Так было везде: и на равнине, где жили охотники на носорогов, и у жителей болот, знавших толк в кореньях, травах и ягодах, и на северном побережье, среди суровых дочерей снега, умеющих шить из рыбьих кишок непромокаемую одежду, и далеко на юге, где жизнь была легка, но опасна, где рыба сама прыгала в руки, но всякого потерявшего осторожность простака в любой момент могли растерзать пчеловолки, летающие в десять раз быстрее самой быстрой птицы.
По древнему, как мир, обычаю сын матери рода не получал имени и по наступлении половозрелого возраста уходил из становища, взяв с собой лучшую и редкую пищу, утварь, лечебные травы, ножи, — искать другие племена, делать мену. Спустя десять-двенадцать лет непрерывной походной жизни глаза безымянного торговца слабели, волосы редели, руки начинали дрожать, и когда спина уже не могла нести груз, негоциант понимал, что пора идти в Узур. Прикосновение к волшебному камню было наградой за долгие годы скитаний, холодных ночевок, одиночества, голода и риска. Однажды старый торговец, взяв с молодого клятву о молчании, сообщал нужные подробности: надо идти к океану, а потом вдоль берега — на юг, пока не увидишь пустыню; далее — плыть на восход; если войти в воду на рассвете, то к вечеру ноги коснутся тверди. На узкой полосе песка можно восстановить силы, а потом — волшебный камень сам подскажет и поманит…
Большинство новичков не выдерживали энергетического удара. Тот, кому повезло, получал шанс прожить несколько счастливых месяцев или даже лет. Импульс полностью менял психику и мировосприятие приобщившихся — они покидали песчаную косу только в период шторма, но когда океан успокаивался, снова возвращались на свой островок, где предавались благодатному ничегонеделанию. Разряд позволял обходиться без воды и пищи около двух месяцев, потом житель Узура снова нырял к волшебному камню.
Так рассказывали обитатели Узура, захваченные и доставленные во дворец. Одни начинали говорить сразу, как только их кожи касалось раскаленное лезвие. Другие молчали, пытаясь сохранить древнюю тайну, и палачу приходилось очень стараться. Но в конце концов языки развязывались даже у самых стойких, ибо Великий Отец лично руководил дознанием.
Все говорили одно и то же: прикосновение либо убивает, либо дает огромную силу. Болезни излечиваются. Потребность в сне, отдыхе, пище исчезает надолго. Камень лежит в воде с незапамятных времен и принадлежит всем бродягам, сколько их есть.
Оседлому мужчине Узур не нужен. Оседлый всегда имеет кусок мяса, тепло живого огня и женское тело. А у бродяги нет даже имени. Мечта об Узуре питает его и греет.
Многие утонули, не доплыв.
Тот, кто нырнул живым, а всплыл мертвым, всегда имеет на лице счастливую улыбку.
Те же, кто всплывают живыми, забывают обо всем, кроме Узура, и остаются на песчаной полосе посреди большого рифа до конца дней.
Некоторые ныряют слишком часто, и однажды всплывают мертвыми.
Некоторые ныряли по пятнадцать-двадцать раз. Однако большинство умирает на седьмой-восьмой попытке.
Прикасаться к камню нужно только обнаженной частью тела и только в том месте, где отбита наросшая за столетия коралловая шуба. А если есть желание — сам попробуй отколоть хотя бы небольшой кусок. Чем тоньше известковые наслоения, тем сильнее удар, тем больше силы входит в тебя. К сожалению, костяные ножи не могут отскоблить нижний, самый плотный слой, и жители Узура не имеют представления о том, как выглядит поверхность волшебного камня.