Боги и тени
Шрифт:
Я боялась идти домой, думала, отец ударит, заругает, а он… Он как увидел меня зареванную у порога дома, не решающуюся даже постучать, сразу постарел лет на двадцать. Как будто вина обрушилась ему на плечи и пригнула к земле. Он плакал вместе со мной, ползал на коленях, просил прощения. Но разве же это могло мне помочь, ведь все село отвернулось от меня. Ни один парень даже в мою сторону не заглядывал. Так бы и зачахла в девках, кабы не ваш отец…
Тут Ольжана замолчала и потупилась. И все равно не удалось от судьбы спастись. Зачахла, нелюбимая, не любившая…
Так они и сидели молча – мать, облокотившись на подушки, и дочь, опершись о деревянную стену,
Закончился первый месяц осени. Лейф окреп настолько, что отец, наконец, пустил его охотиться вместе с остальными мальчишками. Дэйхен хотел взять с собой Леси, считая, что она уже достаточно взрослая, чтобы выезжать в небольшие походы, но тут Ольжана воспротивилась так, что, казалась, хворь ее совсем ушла, будто и не было ее. Кричала на весь дом, что не отпустит, не позволит погубить еще одно чадо. Даже землепашцы в Ветревке слышали. Сбежались поглазеть-послушать, да только Жаром их мигом разогнал, пристыдив, напомнил, что праздное любопытство у небесных не в почете.
Продолжавшийся целый день скандал удалось замять только Вайспуте. Она отвела сына в сторонку и тихо шепнула ему на ухо: «Отправляйся без Леси. А жене твоей совсем недолго осталось, пусть с миром уйдет, чтоб не легло на нас ее проклятье предсмертное».
Дэйхен испуганно сглотнул и поморщился. Перевел взгляд на бледную, с залегшими под глазами глубокими тенями, тощую, немощную женщину, которую в молодости он так отчаянно любил. Сердце сдавила жалость. Что с ними стало? Почему все вышло так плохо? Права, видно, была мать, когда говорила, что не будет счастья у охотника с землепашкой, не станет она хорошей женой, не поймет, не поверит, никогда не будет с мужем за одно, только пилить и упрекать… пусть даже так, укоризненным взглядом, в напрасно загубленной молодости. Не разделит горе потери ребенка, оставив одного в пучине отчаяния. И будет тихо умирать, отравленная собственной желчью.
И все же… он жалел ее. Не хотел отпускать, боялся, привык, хотя и не было между ними уже ничего с рождения дочки. Просто смерть – это всегда ужасно – единственный зверь, которого победить нельзя. А стоило бы… стоило.
Так мужчины и уехали, молчаливые, угрюмые, не оглядываясь на вышедших на крыльцо проводить их женщин. Один Лейф посветлел лицом и расправил плечи, как будто с него свалился тяжелый груз. Он ехал впереди, нетерпеливо пихая коня ногами, чтоб тот прибавил ходу и унес, наконец, из опостылевшего заключения.
Вспышка гнева окончательно подкосила Ольжану. Через несколько дней она совсем захворала. Свет в глазах начал медленно тухнуть, чтобы угаснуть навсегда. Вайспута побежала в лес, чтобы найти какую-то редкую чудо-траву, которая могла бы прибавить невестки силы и продлить хоть ненадолго ее непростительно короткую жизнь. Леси осталась одна с матерью – отирала бледное лицо тряпкой, смоченной в бодрящем отваре, поила водой, потому что бабка настрого запретила давать лекарства, боясь, что Ольжана заснет прежде, чем та успеет вернуться из лесу.
Мутная пелена тумана начала заволакивать взор дайни. Последние силы оставляли ее, и она с горечью понимала, что это конец. Всего пару часов и все… Тьма Подземного города, забвение и тягостное ожидание поворота колеса Дхармы, когда ее душе будет позволено возродиться вновь. Самое горькое, что для детей она уже не сможет ничего сделать. Мальчишки сильные, они смогут противостоять отцу и выбрать свой собственный путь, который, дадут боги, принесет им счастье
Закат. На закате братья-ветры возвращаются в Подземный город. Ольжана нащупала под рубашкой мешочек с руной.
– Леси! – позвала она.
Девочка нехотя оторвалась от окна и подошла к матери.
– Послушай, я умираю.
– Нет, бабуля пошла в лес за травой. Она скоро вернется и вылечит тебя, - заверила ее Леси.
– Это не поможет, - Ольжана коснулась щеки девочки тыльной стороной ладони. – Я чувствую, что мой час вот-вот настанет. Вайспута не успеет. И, может, это к лучшему. Давно пора.
– Не говори так, - расстроилась дочь. Сейчас мать очень напоминала ей Рейка. Он вот также ушел, несмотря на всех их усилия. Почему боги так жестоки к ним? Почему отбирают родных и близких?
– Я говорю правду. Землепашцы, в отличие от Охотников, всегда говорят только правду. Так нас воспитывают. Послушай, - она сняла с шеи мешок с руной. – Отец хочет сделать из тебя Охотника, но… я вижу, что эта ноша не для тебя. Я хочу, чтобы ты жила, как землепашка, вышла замуж, родила детей.
Леси молчала. Ей этого вовсе не хотелось. Единственным ее желанием было вновь увидеть синие глаза таинственного всадника.
– Возьми, это тебе поможет, - Вайспута протянула ей свой неиспользованный жребий. Леси открыла было рот, но потом снова закрыла, не найдясь, что сказать. – Когда тебе исполнится шестнадцать в самую короткую ночь отправляйся на Священную поляну. Прыгни в яму – на этот раз она тебя пропустит. Тогда отцу не удастся больше распоряжаться твоей судьбой – она окажется во власти богов.
– Но… - хотела было возразить девочка, но мать приложила палец к ее губам, прося помолчать.
– Я знаю, у тебя все получится. Ты удачливее меня и сильнее, а когда подрастешь, красавицей станешь всем на загляденье. Они тебя обязательно примут, не смогут не принять, - Ольжана прикоснулась губами ко лбу дочери. Они были холодными как лед. – Обещай, что выполнишь мою просьбу и вырвешься из этого дома. Ведь ты хочешь быть счастливой?
– Да, - с готовностью ответила Леси. «Я буду самой счастливой, когда снова увижу эти глаза».
– Держи, да только никому не показывай, особенно отцу с бабкой, а то отберут, - девочка взяла мешок из протянутой руки матери и спрятала его за пазуху.
– Мама, ты замерзла? – встревожено спросила Леси.
– Погоди, я принесу тебе еще одно одело и налью горячей воды.
Ольжана медленно кивнула. Девочка умчалась на поиски шерстяного одеяла. Оно лежало на чердаке, а старый засов на люке совсем проржавел. Леси пришлось повозиться, чтобы его открыть. Одеяло оказалось пыльным, поэтому девочка побежала вытряхивать его на улицу, а когда вернулась, поняла, что Ольжана уже не дышит. Бесполезное теперь одеяло выпало из руки девочки. Она громко всхлипнула, но не заплакала, не смогла – последние слезы пролила, когда хоронили Рейка. Протянула руку, закрыла блеклые глаза и натянула на голову покрывало – так делала Вайспута, когда умер брат.