Боги крошечных миров

Чурсина Мария Александровна

— Я надеялась, что хоть ночью обойдусь без твоих нотаций, — сказала Эйрин, и её улыбка стала привычно злой. Орлана стояла перед ней, в двух шагах, но по пустой кухне голоса разносились, как по пещере.

— Прости, что отвлекаю. Только знаешь, твои спектакли вряд ли кого-то впечатлят. Хочешь жалости — скажи. Но глупо изображать из себя несчастного, заморенного голодом ребёнка.

Эйрин повела плечами. В старом платье, пропахшем храмом, она сама была похожа на забитую служанку, которую оставили на ночь перемывать полы, а

она, пока никто не видит, вообразила себя хозяйкой.

— Раз уж меня не посадили в тюрьму, нужно воспользоваться и хоть поесть напоследок. Кто знает, что будет со мной потом.

Эйрин откинулась на спинку стула, закидывая ногу на ногу. Она никогда не была сильна в магии: не любила и не собиралась учиться, но инстинктивно всегда чуяла опасность и возможности защиты. Вот и сейчас — скрестила ноги и руки, защищаясь от возможного ментального нападения. Хотя Орлана и не думала нападать.

Напротив, ей стало до боли жалко Эйрин — скорчившуюся в комок, бравирующую показной наглостью.

— Ешь осторожнее. После жизни в храме у тебя от такого может разболеться живот.

Она понятия не имела, чем там питаются монахи, но вряд ли чем-то большим, чем грибы, выращенные в тех же подземельях и, возможно, бледной от недостатка солнца живностью. И вряд ли на такой еде спокойно могла прожить Эйрин, девочка, выросшая в императорском замке.

— Не указывай мне, — огрызнулась Эйрин, бледная в лунном свете. Её оранжевая искорка догорала, и вместе с ней умирал последний румянец на щеках девушки. Она всё ниже склоняла голову, как будто боялась смотреть в глаза Орлане. Боялась, но всё-таки смотрела. Говорили в их стране, да и в соседних, что взгляд императрицы может убивать.

Орлане невозможно сильно хотелось взять дочь за плечи, снова попытаться обнять её, и пока Эйрин не вырвется, представить себе, что между ними всё хорошо. Она тяжело вздохнула.

— Кто же тебя напугал, милая?

И поняла, что задела самое больное. Эйрин оттолкнулась, проскрипев ножками стула по полу, хотела тут же вскочить на ноги, но Орлана шагнула к ней.

— Ой, мамочка, пожалуйста, только не бей меня! — взвизгнула Эйрин, закрывая голову руками. Ещё немного, и она сползла бы со стула, упала бы на колени и тоненько взвыла, изображая плач.

— Прекрати, — вздохнула Орлана, прикрывая глаза, лишь бы не видеть этого спектакля.

— Пожалуйста, не надо, больно! — запричитала Эйрин в голос, наверное, чтобы услышали и сбежались все любопытные, и притворно зарыдала, ткнувшись лицом в стол.

Орлана ещё несколько секунд стояла рядом, в одном шаге, так что снова ощущала запах плесневых цветов на стенах храма, и не могла прикоснуться к дочери.

— Хорошо, — сказала она наконец, убедившись, что прекращать Эйрин не собирается. — Ешь побольше, Эйрин. Истерики требуют много сил.

Глава 17. Руны на правой руке

Он запрокинул голову — светлые волосы Амира

и хищная улыбка Ордена — подставил лицо солнечному свету.

— Всё-таки жаль Риана. Из него мог бы выйти толк. А помнишь, как умерла та девчонка, которую ты подобрала на улице?

— Да, — кивнула Орлана, выведенная из оцепенения, и поняла, что сжимает пешку так, что вот-вот переломит её пополам. — Савия умерла.

Её Орлана нашла после переворота. Девочка жила в большом старом доме, доставшемся ей от родителей. Бросить ребёнка на произвол Вселенского Разума Орлана не сумела, и Савия ответила преданностью, но вскоре стало ясно, что это ненадолго.

Она умерла через полтора года, в замке, под взглядами целителей, которые уже ничего не могли сделать. Говорили — разыгралась старая болезнь, которую девочка запустила, пока жила одна, потом же она стала и вовсе неизлечима.

Три последних ночи Орлана сидела с ней, слушая хриплое дыхание. Ни на что не надеялась, просто не могла оставить Савию одну. Савия приходила в себя и просила рассказать о лете. Орлана говорила что-то, не помня себя от усталости. Не дослушав очередную историю, девочка умерла.

— Не получается у тебя с детьми, пора бы уже смириться, — подытожил Орден, с удобством расположившийся в кресле напротив. Ноги, заброшенные на подлокотник, были перекрещены в коленях, и верхняя покачивалась, так что солнечный блик играл в серебристой пряжке сапога.

Орлана подняла на него взгляд и поняла вдруг, что уже очень давно не видела самого Амира, не слышала его голоса. И даже привычные его телу жесты превратились в жесты Ордена. Утром она застала его за отработкой приёмов фехтования. Орден злился: новое тело было недостаточно тренированным для сложных ударов. Орлану он предпочёл не замечать, и странно, что заговорил сейчас.

— Вот и твоя девчонка. Удивляюсь, как ты её терпишь. Может, пора бы заканчивать с детьми? У тебя от них одни проблемы. И у меня тоже, как следствие.

— Не понимаю, к чему ты клонишь, — вздохнула Орлана, бездумно глядя на шахматную доску. Чёрная пешка давно стала чёрным конём, и белой армии пришлось отступить. Отступить — но не сдаться. Вот только что делать дальше, никто из них не знал.

— Тебе нужен хороший наследник. Не истеричка вроде твоей доченьки, не идиот какой-нибудь. Умный правитель и сильный маг, чтобы продолжить дело предков.

— Я всё равно не понимаю, — покачала головой Орлана, поправляя сползшую с плеча накидку с вытканной птицей.

Странно, Орден не обозвал её дурой, даже не застонал, изображая из себя мученика. Он улыбнулся, и внутри Орланы всё похолодело.

— У нас есть выход. Тебе нужен наследник, а мне нужно тело получше. Чтобы были способности к магии и возможность развиваться. Это, — он неприязненным взглядом окинул грудь Амира, мимоходом одёргивая полы алой рубашки. — Не совсем то, что мне нужно. Я хочу большего.