Боги (не) любят
Шрифт:
— Отец, хочешь себе такую умницу? — обернулся на старшего мужика другой, а тот вдруг кивнул молчком.
А парнишка из повозки опять не растерялся:
— Ну, коли у вас есть товар, а у нас объявился купец…
Вся толпа от такого поворота растерялась. Должны были своих забрать да уехать, ну коли на бабу нацелились, то сговориться о ней… А они выкуп начали, решили увезти знахарку. Это даже не сговор, это уже невесту забирают.
И ведь сколько лет эта перестарка никому не нужна была, а тут на тебе…
Кто-то в толпе
(*Расстояние от носка левой ноги до конца среднего пальца поднятой правой руки взрослого мужчины. Составляет почти два с половиной метра. Со временем — слово сократят и образуется фразеологизм: “косая сажень”)
Тут выскочил вперед внук старейшины и встал перед ведьмой:
— Не отдам! Она моя! Вырасту и женюсь на ней!
Со всех оторопь слетела мигом. Рассмеялся народ, захохотали гости от его заявления. Вроде выходку постреленка можно принять за детскую шалость, а вроде как мужчины поселения, в его лице, попытались свою девку отбить…
А он стоит, сам чутка выше пояса сватам-братовьям, но смотрит храбро им в глаза и старается Бину за своей щуплой спиной спрятать. Выцветшие на солнце кудри ветерок теребит, рубашонка, не опоясанная тряпкой, болтается.
— Керрах! — обратилась к нему светлолицая. И откуда только имя его узнала?
Ах, он же их с озера выловил, а его брат вытаскивал, пока малой за подмогой бегал. Да только кого же посреди бела дня, кроме бабок беззубых да детей, в домах найти можно. Это сейчас немного народ подсобрался, а тогда…
Только их дед на завалинке грелся, да благо, что староста еще не уехал по каким-то делам, вот они и пошли ведьму сопровождать, хоть глава и ворчал, что это излишняя трата времени.
А сейчас сидит, словно рыба на берегу, рот раскрывает, да смотрит, как Иррина нахального пацаненка по голове гладит.
— Когда вырастешь, приезжай к нам. Мы для тебя тоже самую лучшую невесту найдем. Если в нашем поселении не отыщем, то из соседнего сосватаем.
— А чтобы не обижался на нас, что мы твою невесту украли, — хлопнул его по плечу тот парень, которого белолицая Иссилом именовала, — та бочка, в которой сестра с Лиграном к вам приплыли, тебе с братом в дар остается.
— А народу? — ожил староста. — Мы ее сколько лет кормили, поили.
— А народу? — задумался парнишка в повозке.
— Может, новый серп? — оглянулся на него Пард.
— Три! — воскликнул староста. — И эту повозку.
— Ты хочешь нас с женщинами пешком в дальний путь отправить? — прищурившись, заглянул ему в глаза паренек, и эти двое на мгновение застыли, вперившись друг другу в очи.
— Люд честной! — вдруг громко окликнул народ юнец. — А девицы молодые у вас не пропадали?
Побелел староста. Рот раззявил, губами шлепает, но молчит — слова вымолвить не может.
— Люди добрые, — вылезла вперед вдовица рыболова. — Вы что-то слыхали о моих дочурках?
Упал солнечный луч на паренька, высветил его фигуру, словно золотом облил, а тот глаза прикрыл и, подняв лицо к небу, заговорил тихо, отстраненно, но его слова слышали даже те, кто стоял в задних рядах:
— Три девочки погодки. Старшей четырнадцатая весна. Втроем пошли по ягоды и не вернулись. Сейчас на дальней заимке — в клетке. Сегодня он собирался отвезти их на окраинную заставу и продать. Спутал ему дорожку парнишка — остановил, когда он уже на стремя вставал.
Старостина жинка, что до этого гордой барыней сидела напротив молчаливого чужака, так шарахнулась от своего застывшего мужа, что вывалилась кулем из повозки чужаков. Ей, конечно, помогли подняться, но руки ее, после того как она встала твердо на ноги, не отпустили. А парень продолжал, слепо пялясь в небеса, шептать:
— Иррина удивила его белизной своей кожи. Он хотел ночью убить нашего собрата, а знахарку и ее гостью продать вместе с девочками. А этот домик — запалить. Вы бы подумали, что в избе он погиб, и потом его не хватились.И не увидела бы ты, бойкая женщина, — перевел он невидящий взор на старостину жену, — больше своего благоверного. Не вернулся бы он к тебе. Его схрон уже собран в суму. Он готовподаться в бега. А все должны были подумать, что это пришлые набедокурили.
— Убивец, — понеслись возгласы из толпы. — Тать. Уголовник. Душегуб.
Люди начали переговариваться. Общий гул нарастал — превращался в ропот. Несколько парней побежали к домам и через несколько минут верхом унеслись за околицу.
Провидец очнулся и посмотрел с удивлением на толпу. Затем перевел взгляд на багрового старосту, истуканом сидевшего рядом:
— Только я не понял, чем тебе здесь не жилось? Говори правду — ложь не слетит с твоего языка.
— Надоела моя старуха, — зло зыркнул на спокойно его разглядывавшего парня обвиняемый. — Я просил вдовицу ко мнев дом отдать старшую дочку, та на дыбы встала. Артачиться начала, что не для того ягодиночку лелеяла. Вот и порешил, что в другом краю возьму себе молодую жену.
— А девки-то в чем виноваты? — проскрипел выступивший вперед старейшина.
— Девки — ни в чем, — зашипел душегубец, пытаясь зажать руками рот. — То их мамке было наказание. Не стоило давать мне от ворот поворот.
— Люди добрые! Мы для вас чужаки, и негоже нам совать свой нос в ваш правый суд.Забирайте своего повинного. Ваши видаки уже поехали, как вернутся, так и будете судьбу его решать, — крикнул до этого молчавший Лигран. Он выпрыгнул из повозки и подошел к потупившейся Бине. — А нас рассудите по совести. Мне жена надобна. Я хочу, чтобы стала ею эта женщина. Сколько откупа потребует?