Боги пустынь и южных морей
Шрифт:
– Как же теперь? – вопросил старший погонщик, глянув на арленсийку, потом переведя взгляд на двух хвостовых наемников, один из которых был аютанцем из Эсмиры, приметный глубоким шрамом от щеки до шеи, а другой наурийцем, темным как засохшее дерево, с огромными губами и диким взглядом. Может кто из них виновен? Ведь даже аютанцы, если они эсмириские, не все верны Валлахату и с непонятной радостью позволяют почитать нубейского Терсета.
– Может разумнее вернуться в Дуджун? – предложил Кемриз, приподняв тело друга, чтобы осмотреть с другой стороны: на спине и боках с первого взгляда не было заметных ран и иных следов, способных пояснить, что случилось с Курабом.
–
Все знали, что возле руин имеется старое кладбище пустынников. Поскольку караваны здесь ходили часто, оно нередко прирастало новыми могилами. И даже сам Нурам Харфиз однажды предал здесь земле старого погонщика.
Примерно через полтора-два часа они добрались до места, закрытого от ветра скалами. На каменистой земле чернело несколько старых кострищ, обложенных крупными камнями – видно, кочующие торговцы останавливались в этом месте нередко. Нурам Харфиз раздал распоряжения своим людям: они начали разгружать животных и ставить шатер.
Эриса, покинув верблюда, пошла размять ноги и осмотреть край извилистого ущелья. Хотя здесь не было воды, вдоль южной скальной стены рос колючий кустарник, тамариск и финиковые пальмы, часть из которых была срублена. На северной скале темнело несколько пещер, уходящих глубоко в рыхлый камень.
– Аленсия, – окликнул ее один из погонщиков, когда она попыталась вскарабкаться на скальный уступ. – Хозяин позвал. В шатер загляни.
Стануэсса вернулась к стоянке. Сноровистые руки караванщиков шатер возвели очень быстро, и возле него, видимо, собирались развести маленький костер из привезенных дров – Нурам запрещал своим людям рубить деревья на местах стоянок.
– Звали меня, господин Харфиз? – отодвинув полог, Эриса заглянула в шатер.
– Да, присядь, – хозяин каравана указал на подстилку напротив себя. – Кое-что хочу сказать.
Шатер был небольшим, с низким сводом, под которым высокий человек не смог бы стоять в полный рост и спальных мест здесь было не более шести, если не тесниться. С шеста на цепочках свисало два бронзовых светильника украшенных красивой чеканкой – света лили достаточно, чтобы разглядеть затейливые орнаменты на подстилках.
– Ковра под ногами сегодня нет. Сама понимаешь, он нужнее сейчас покинувшему этот мир нашему защитнику. Да примет Валлахат его душу без промедлений! – Нурам сложил руки на груди в молитвенной просьбе.
– Да простит Он все грехи и вспомнит все добро! Пусть станет больше света Небесам! – Эриса тоже скрестила руки по-аютанской традиции. Ее мать, мудрейшая стануэсса Лиора, учила так: почитай чужие обычаи, как свои, потому как доброе дело едино для всех людей. После недолгого молчания арленсийка села на указанное место.
– Хочу поговорить о неприятном, – начал он, поджав ноги, чтобы дать больше места гостье. – Я не доверяю двум хвостовым наемникам. Кемриза и усопшего Кураба я знаю много лет – они надежные люди и отважные воины. А этих двух я вынужден был взять в Эсмире взамен моих людей, которые нуждались в отдыхе. Душа не лежала брать этого наурийца. Да и его эсмирского друга со шрамом как-то тоже. Но мы спешили, и не было выбора – видно так легли зарики Судьбы. Так вот о чем я: эти двое нехорошо смотрят на тебя, девочка, – он поднял к ней свои темные будто чуть присыпанные пеплом глаза. – Мы ляжем отдыхать, а они могут сделать что-нибудь скверное с тобой. Не просто так говорю – краем уха слышал кое-какие их разговоры. Поэтому предлагаю остаться на ночлег в моем шатре.
Арленсийка было хотела возразить, но Нурам перебил ее, продолжая:
– В моей порядочности можешь не сомневаться. Я не прикасаюсь ни к одной женщине, кроме своей жены – Валлахат свидетель. И все мои люди это знают. А раз так, о тебе никто из них не подумает плохо. Что подумают те двое, это не столь важно. Пусть даже они подумают, что ты спишь со мной, тогда будет у них меньше охоты что-то замышлять в отношении тебя.
– Я могу постоять за себя, – сказала Эриса и, потеребив поясок, заметила: – У меня есть нож и, поверьте, я им очень хорошо владею. К тому же я громко кричу, – она улыбнулась.
– Аленсия, это не шутки. И я еще не все сказал, – он притянул бурдюк с водой и отпил несколько бережливых глотков – ни одна капля не осталась на губах. – Вот что надо обдумать: смерть Кураба – дело странное. Мои люди думают, что риха-хаттан пришел не просто так, а с силой противной Валлахату. Но я не уверен. Мы слишком часто ссылаемся на неведомые силы, не замечая во многом собственного людского участия, – теперь старый караванщик говорил медленно, отвешивая каждое слово и глядя на мерцавший язычок пламени. – На теле Кураба сбоку я заметил прокол, будто след от очень тонкого стилета. Слуги демонов или люди оставили этот незаметный след, который почти не пустил крови. С другой стороны, подкрасться к Курабу во время риха-хаттана из людей вряд ли кто мог. Разве что, очень опытный и ловкий человек.
– Вы думаете, что кто-то из тех двоих мог специально ткнуть Кураба стилетом, и буря доделала остальное со смертельно раненным телом? – спросила стануэсса. Аютанец молчал, глядя на огонь, и она продолжила: – Теперь ваш надежный охранник остался один и он не так быстр, как те два молодых и видом сильных воина. Вы об этом думаете?
– Я не хочу никого обвинять раньше времени – это противно Валлахату, – произнес хозяин каравана, однако проницательность северянки тронули его. Она вполне могла быть права. Ведь сколько караванов сгинуло лишь потому, что брали в сопровождение непроверенных наемников. Было много случаев, когда лихие люди втирались в доверие, сопровождая неважные грузы, а потом, как их нанимали в богатый караван, то они исчезали вместе с этим караваном. И видели этих бесчестных наемников позже среди налетчиков, а грузы тех караванов на черных рынка. – Мы с Кемризом будем дежурить по очереди, сидя здесь в шатре, – продолжил он. – Пусть они думают, что мы спим. И тебе лучше остаться здесь. Но не думаю, что если они нечто замышляют против каравана, то пойдут на разбой здесь. Двоим им не по силам справиться со всеми нашими верблюдами, которые мало слушаются чужаков. Им более выгодно сопровождать нас до Хаш-Туума. Оттуда близко до Эстерата и до Даджрах, кроме того, за Даджрах в нубейских развалинах нет-нет обитают налетчики. Да простит мне Валлахат грешные мысли!
– Я тоже могу дежурить с вами, – сказала стануэсса. – Каждому выпадет больше времени на сон.
– Нет, – аютанец это сразу отверг. – Ты – женщина. Оставь мужской долг мужчинам. Может, привлеку еще старшего погонщика. Но все его люди и он сам безоружны и мало что стоят против опытных наемников. Особенно меня беспокоит науриец. Видно по всему, он очень силен.
После полуночи арленсийку разбудил господин Харфиз. Он лишь прикоснулся к руке – арленсийка проснулась вмиг, вопросительно глядя на него и держа напряженные пальцы на костяной рукояти ножа.