Богиня Дуня и другие невероятные истории
Шрифт:
– Кто же ест щи на второе?
– с презрением сказала она.
И только теперь она все поняла. А когда все поняла, то поглядела на него с интересом и сравнила со своим Василием Табаком. Нет, Василий Табак никогда не заказывал мороженое на первое, а щи на второе. Он просто неспособен на такую любовь!
В этот вечер Витя Влюбченко опять пошел за красавицей Дупей. Он брел за ней по проспектам, улицам и переулкам; заходил с ней в аптеку, булочную и "Гастроном" и нес авоську с батонами, фаршем и луком. Но в этот вечор не было дождя,
– Я прости удивляюсь, Евдокия Степановна! Неужели вашу необыкновенную красоту не оскорбляет то, что вы служите официанткой, выполняете всякую домашнюю работу и вообще удовлетворяете лишь физические потребности трудящихся?
– А какие цотребностн, по-вашему, я должна удовлетворять?
– спросила она.
– Вы должны удовлетворять только духовные потребности, - сказал он, в волнении теребя авоську с продуктами.
– И хотя я очень уважаю вашего мужа за его производственные и спортивные успехи, но я думаю, что он просто не умеет любить вас так, как того заслуживает ваша красота. Я думаю, что вам не пристало стирать ему белье, штопать спецовку и жить в коммунальной квартире, где в назначенные дни вам приходится мыть места общего пользования.
– А где мне пристало жить?
– спросила она с интересом.
И он воскликнул:
– Вам пристало жить там, где живут богини!
– На небе?
– спросила она.
– В музее!
– сказал он.
– В залах с мраморными колоннами, среди других богов и богинь.
И ей захотелось жить в залах с мраморными колоннами, среди богов и богинь. Но так как она была женщина рассудительная и не привыкла поступать очертя голову, то она спросила:
– А что мне надо будет там делать?
– Ничего, - сказал он.
– Только восхищать своей красотой экскурсантов и одиночек.
– А справлюсь?
– спросила она.
– Еще бы!
– закричал он так восторженно, что милиционер, проходивший мимо, замедлил шаги.
– Что ж, можно попробовать, - сказала она сдержанно, чтобы Витя Влюбченко не догадался, что ей уж очень хочется жить так, как живут богини.
В этот вечер она не вернулась в свою коммунальную квартиру, к своему прозаическому Василию Табаку, а мчалась в такси к Музею изящных искусств, который высился посреди площади, как айсберг посреди океана.
Могучие колонны поддерживали его горделивый портик. В громадных окнах поблескивал загадочный лунный свет.
Стукнула дверца такси, и две маленькие фигурки поднялись по широкой белой лестнице.
С бьющимся сердцем Витя ввел Дуню в кабинет ученого хранителя музея.
Ученый хранитель был очень молод, бледен и близорук. Университетский значок сверкал на его пиджаке, как орден.
Через очки и лупу он рассматривал удивительную сороконожку, у которой вместо сорока ножек были только четыре ножки.
Услышав стук в дверь, он не поднял головы и, продолжая разыскивать у сороконожки недостающие
– А это что?
– Это она!
– сказал Витя гордо.
– Я говорил с вами по телефону. Я доставил ее!
– Ах, она!
– сказал ученый хранитель.
– Помню, помню. Из раскопок гробницы Хеопса. Богиня с птичьим клювом! Ну что ж, заполним анкетку, и я помещу ее в отдел Египта.
– У нее нет клюва!
– возмутился Витя.
– И при чем тут Египет? Я разыскал ее в столовой номер восемь. Это современная богиня! Вы поглядите, как она прекрасна! Разве она не лучше всех ваших старых богинь, которые служили средством духовного порабощения трудящихся, тогда как она служит официанткой в столовой!
– Ах, наша советская богиня! Помню. Помню, - сказал ученый хранитель. Ну что ж, заполним анкетку, и я помещу ее в бело-розовом зале, рядом с Венерой, Дианой и Юноной. Там как раз освободился пьедестал, и наша богиня займет достойное ее место.
В ту же ночь рыжая красавица Дуня была помещена в бело-розовый зал, рядом с богинями Венерой, Дианой и Юноной.
Так как она была современной богиней, то ей оставили ее черную юбку, нейлоновую блузку, капроновые чулки и туфли на микропористой подошве.
Рано утром, когда первые лучи солнца заглянули в бело-розовый зал и служители обмели новую богиню длинными мягкими метелками, раскрылись двухстворчатые двери, и на пороге появился Витя Влюбтенко в свежей бабочке, причесанный и торжественный.
Ему не пришлось отпрашиваться с работы, потому что еще накануне все заметили, что с ним что-то случилось, и мастер сказал ему так:
– Сходил бы ты в поликлинику. Замечаю я, что с тех нор, как ты обедаешь в другой столовой, вид у тебя стал какой-то не такой. Животом маешься, что ли?
Витя не стал спорить, он схватил направление в поликлинику и помчался в музей. И вот теперь он стоял иа пороге бело-розового зала, склонив голову и выражая свою любовь восхищенным взглядом и глубокими вздохами.
А слух о новой богине уже разнесся по всему городу, и в музой повалили экскурсанты и одиночки.
Они торопливо проходили мимо всех других чудес искусства и природы взволнованные парикмахеры и педагоги, математики и домохозяйки, портнихи и школьники, астрономы и водолазы, - они спешили прямо в бело-розовый зал и, увидев рыжую красавицу Дуню, замирали от восхищения.
Даже самые красноречивые экскурсоводы не находили слов, чтобы описать ее необыкновенную красоту, и они молчали, опустив свои длинные указки, которые смиренно гнулись к полу, как бы преклоняясь перед прекрасной богиней.
Так продолжалось до самого вечера, и до самого вечера у дверей стоял Витя Влюбченко. Он стоял, глубоко вздыхая, устремив восхищенный взгляд на богиню, молчаливый, мечтательный и задумчивый, как вахтер на дежурстве.
А вечером, когда все ушли и сторожа заперли двери и дремали за ними, вооруженные револьверами, рыжая красавица Дуня сказала богиням Вснеро, Диане и Юнопе: