Богиня победы
Шрифт:
– А ху-ху не хо-хо? – нагло ответил парень.
Последовал короткий, но мощный удар, отправивший обидчика на грязный асфальт. Остальные тут же выхватили «волыны». То же самое сделал и Кирпич – реакция у него была отменной. Он стал медленно отходить назад, держа на прицеле малиновый пиджак. Ореховские открыли пальбу первыми. Кирпич схватился за плечо и тоже сделал несколько выстрелов. Целил в авторитета, но того свои же повалили на землю, чтобы спасти ему жизнь.
Кирпич забежал за угол, где стояла машина с включенным двигателем.
– Прыгай в тачку! – прокричал Димон, завидев его.
Кирпич,
Машина свернула направо, потом налево и выскочила на трассу.
– Ничего, оторвались… – пробормотал Димон. – Ты там как?
С заднего сиденья никто не ответил.
Чуть сбавив скорость, Димон обернулся. Питерский гость лежал на сиденье, закрыв глаза.
– Эй, ты чего?! Сильно задело, что ли?
Димон вырулил на обочину, вылез из машины и открыл заднюю дверцу. Кирпич не шевелился. И пульс у него не прощупывался. Когда же Димон увидел закатившиеся глаза, приподняв пассажиру веки, стало ясно – пацану кирдык.
Вокруг было безлюдно, лишь иногда проезжали редкие машины. Димон засунул руку во внутренний карман куртки убитого, нащупал там какой-то мешочек и быстро переложил к себе. Бумажник обнаружился в другом кармане.
Покончив с «формальностями», Димон не без труда вытащил грузное тело, уложил на обочину и, впрыгнув в машину, дал по газам. Он решил все свалить на ореховских. Мол, это они завалили питерского гонца, а что там было у него в карманах, откуда ж ему, Димону, знать.
Глава 3
«Ну возьми же, возьми трубку!» – стиснув зубы, молила Ника. Ее всю трясло. Но в ответ заунывно тянулись длинные гудки. Постепенно они вогнали ее в какой-то транс. Уронив трубку на колени, она застыла в кресле. Сколько времени она так просидела, Ника не знала. В себя ее привел голос, раздавшийся в прихожей:
– Есть кто живой?
Голос принадлежал соседке по лестничной клетке, тете Свете, маме бывшей Никиной одноклассницы.
Нащупав выключатель, женщина включила свет. Увидев бледную как смерть Нику, она явно перепугалась:
– Случилось что, Ника?! Где мама, где отец?
Ника съежилась и вновь затряслась в беззвучных рыданиях. У нее уже не было сил плакать, но спазмы все душили и душили горло. Тетя Света обняла ее, пытаясь успокоить и выяснить, где родители. Увидев, что ничего не помогает, бросилась в кухню за водой, но, шагнув в коридор, закричала:
– Ника, у тебя же потоп! Где ведро? Беги помогай скорее!
Как ни странно, это вывело Нику из оцепенения. Она метнулась в чулан, схватила ведро и тряпку, а из ванной уже неслись испуганные крики соседки:
– Боже мой, как же это? Что же это? Ты «скорую» вызвала? Господи, она же мертвая! Ужас-то какой… Ужас!
Боясь зайти в ванную, Ника забормотала:
– Тетя Света, я хотела, чтобы папа был… Чтобы сестра пришла…
Она отжала тряпку в ведро. Вода была розовой. Ника замерла, мокрый жгут выпал из рук и шмякнулся на пол.
– Ну так зови всех! Но только сначала нужно милицию и «скорую»!
Не дожидаясь, пока Ника выйдет
– Я иду с дежурства, вижу – дверь открыта у соседей. Вошла, а здесь покойница. Что? Адрес? Пишите. – Она продиктовала адрес. – Я кто? Соседка. Терентьева… Светлана Николаевна… Послушайте, что вы все вопросы задаете? Вы приезжайте! Дома дочка, но она никакая! А «скорую» вы будете вызывать? Хорошо, приезжайте! Терентьева я, Терентьева! Никакого обмана. Приезжайте уже! – Она сердито бросила трубку на рычаг. – Видишь, милиция какая пошла – то ли розыгрышей боятся, то ли работать не хотят, и «скорую» нам надо самим вызывать…
Она набрала «03» и заговорила уже с пониманием ситуации:
– «Скорая»? Пишите адрес! Тут человек перерезал себе вены. Она моя соседка. Обнаружила случайно… Фамилия Терентьева. Когда возвращалась с дежурства, увидела, что дверь открыта. Зашла, а здесь такая трагедия… В квартире дочка, студентка, она с моей в одном классе училась…
Закончив разговор, тетя Света передала трубку Нике. Та опять позвонила отцу, но в трубке по-прежнему тянулись безответные гудки. Немного помедлив, Ника набрала номер сестры.
Через пару минут в трубке раздался сонный голос:
– Это кто?
– Наташ, мама умерла. Приезжай!
– Как умерла?! Когда?! Что ты несешь?!
– Приезжай, Наташенька, пожалуйста! Мама…
Ника силилась закончить фразу, но слезы мешали.
Комната постепенно наполнялась людьми. Шумно протопал наряд милиции из трех человек, отрывисто переговариваясь, вошла бригада врачей. «Скорая», как ни странно, появилась быстро, огласив сонный двор воем сирены, правда, непонятно было, зачем ее включать. Все происходило, как в дурном сне. Нике задавали какие-то вопросы, она что-то путано объясняла. Кружилась голова и слегка подташнивало. А сестра все не ехала. Тетя Света подвела к Нике доктора. Он оттянул ей веко холодным жестким пальцем, измерил давление. Открыл саквояж и, вскрыв одну из ампул, что-то вколол в вену. Прижимая к безвольной руке Ники ватный тампон, он вполголоса обратился к милиционеру:
– У девушки шок. Давление очень низкое, слабая совсем… Отложите выяснения до утра.
Опираясь на плечо тети Светы, Ника добрела до дивана и провалилась в небытие. Очнулась она в больничной палате.
Глава 4
Елена была единственной дочерью художника Никитина, известного на весь Советский Союз. Он был не только наделен большим талантом, но и обласкан властью. Его выставки никогда не запрещали – наоборот, большие начальники мечтали заполучить портрет его кисти. Никитину даже поступали зарубежные заказы – от лидеров компартий. Он ездил в Болгарию писать портрет Тодора Живкова, в ГДР – Эриха Хонеккера, в Испании писал знаменитую революционерку Долорес Ибаррури. Словом, в семье были деньги, а вот счастья было немного. Родители развелись, когда Лена закончила художественное училище. Квартиру Никитин оставил бывшей жене и дочери. Лене он потом много помогал – и с устройством выставок, и с заказами. Как художнику ему было радостно, что его талант нашел продолжение в дочери.