Богиня
Шрифт:
Саттон улыбнулся в полумраке проекционной комнаты. Сомнительно, чтобы Ракоши стал советоваться с Роганом. Не прошло и нескольких минут, как Тенант застонал:
– Ради Бога, почему им понадобилось снимать только мой левый профиль? О, черт, а в этом дубле я выгляжу ужасно! Ну, хоть здесь немного получше! – Он взволнованно наклонился вперед. – А тут совсем хорошо!
Замечания Саттона тоже были связаны исключительно с собственным появлением на экране. Видал еще не встречал актера, которого бы интересовали партнеры. Только ИХ игра, ИХ внешность
– Она здесь выглядит слишком уверенной, – сказала девушка о сцене, где Маргарите приказывают предстать перед королем Франции. – Казалось бы, ей следовало насторожиться, не так ли? А вот здесь лучше. Заметна ее нерешительность и даже страх.
Видал одобрительно кивнул. Валентина видит на экране не себя, а Маргариту Анжуйскую. Для нее имеет значение только правдоподобие образа героини. И ей все равно, как она сама при этом выглядит.
Следующей шла сцена между Роганом и Саттоном. В мерцающем свете маленькой просмотровой кабины Валентина с нарастающей неловкостью ощущала близость Видала. Девушка медленно скользнула взглядом в ту сторону, где он сидел, и ее сердце, казалось, остановилось.
На какое-то безумное мгновение ей почудилось, что в его взгляде загорелось желание, но стоило ей недоуменно моргнуть, как все стало на свои места. Его глаза были холодны, темны и непроницаемы, как обсидиан, и Валентина поспешно отвернулась, стараясь сосредоточиться на экране.
Роган и Саттон долго и цветисто восхваляли игру друг друга, и наконец в комнате вновь зажегся свет.
– Какой дубль вы решили взять для сцены между Саттоном и мной? – осведомился Роган.
– Восемнадцатый.
– Трудно спорить с этим, – дружелюбно кивнул Саттон. – Все настолько чертовски хороши, что непонятно, зачем понадобилось снимать так много.
– Потому что мистер Ракоши всегда стремится к совершенству, – пояснил Дон Саймонс, как только они вышли из комнаты на улицу.
Роган, чрезвычайно довольный собой, шел рядом с Валентиной. Конечно, работать с Ракоши невозможно – настоящий ублюдок, зато поистине гениальный режиссер.
– Вы были сенсационны, Валентина. Потрясающая игра.
– Спасибо, Роган.
Роган с опаской оглядел девушку. Она действительно потрясающая актриса. На экране от нее исходило некое сияние. Именно она немедленно приковывала внимание зрителей, и это означало, что все лавры достанутся ей, а о Рогане будут вспоминать лишь между прочим.
– Надеюсь, вы передумали насчет воскресенья.
– Нет. Если съемки отменят, я буду учить роль.
– Я не просто пытаюсь проявить дружеские чувства, – с нотками отчаяния в голосе молил Роган. – Вы сводите меня с ума, Валентина. Я не сплю, не ем и думаю лишь о вас…
– Все по местам! – велел Ракоши, не давая себе труда скрыть владевший им гнев. Он видел только светлую голову Тенанта, неприлично близко склоненную к Валентине, и понимал, что актер говорит вовсе не о сцене, которую им сейчас предстоит сыграть.
Гаррис,
– Свет! – крикнул Гаррис. – Внимание! Мотор!
Этот день стал одним из многих в череде столь же тяжелых, бесконечных, изматывающих дней. Работа поглощала их целиком, и вскоре вся студия знала, что на съемочной площадке номер четырнадцать происходит нечто экстраординарное.
Видал по-прежнему всячески унижал и оскорблял Рогана, стремясь заставить того выложиться до конца. Обычно лень мешала актеру играть в полную силу. Режиссер заговаривал с Валентиной только в случае крайней необходимости, и такие минуты выпадали все реже. Она, казалось, знала, чего хочет от нее Ракоши еще до того, как ему удавалось облечь мысли в слова. По мере того как шли недели, между ними установилось полное и абсолютное взаимопонимание, сродни совершенству. Валентина стремилась оправдать его веру в нее, глубокую убежденность в том, что она сыграет роль Маргариты, как никто иной. Подлинная магия, непередаваемое волшебство оживляли каждое се движение. Ни остальные актеры, ни съемочная бригада никогда не видели ничего подобного.
Роган умолял ее о свидании, но Валентина неизменно отказывалась, и актер впервые в жизни понял, что питает искреннее чувство к кому-то другому, кроме себя самого. Он пытался искать утешения у других женщин, но хотел только Валентину. Жаждал получить всеми фибрами души. После съемок она каждый раз возвращалась в отель, избегая появляться в вестибюле, и устало бродила по дорожкам среди пальм и эвкалиптов в одиночестве. В такие минуты она мечтала лишь о том, чтобы поскорее наступило утро, когда вновь можно будет оказаться рядом с Видалом.
– Поверьте, скоро график станет не таким строгим. Ракоши будет не до нас, – предсказал однажды Роган, наблюдая, как их дублеры располагаются в центре декораций, изображающих поле битвы, а операторы устанавливают камеры, повинуясь требованиям Видала.
– О чем вы? Мы и четверти картины не сняли.
– Кариана Ракоши возвращается домой. Завершила свое путешествие по Европе и сейчас гостит у родственников в Новой Англии. Через несколько дней она сядет в поезд и появится в Лос-Анджелесе.
Валентина слегка покачнулась, и Роган схватил ее за руку.
– Будьте благодарны за то, что не нам приходится сейчас стоять там часами, пока Ракоши проверяет каждую камеру! Слышали, как он перед этим разорялся насчет исторических реалий? Кажется, у одного из солдат Генриха оказались на руке часы! Ракоши поклялся, что бедняга больше никогда не получит у него работу, и довел девчонку-ассистента до истерики.
Роган хмыкнул, не замечая, как краска сбегает с лица Валентины.
Жена Видала. Эта женщина отсутствовала так долго, что Валентине почти удалось убедить себя, будто Карианы Ракоши на самом деле не существует.