Боль победы
Шрифт:
– Ты чего как воды в рот набрал? – продолжала приставать девушка. – Нечего сказать, что ли? Сидишь и тупо молчишь! А мне скучно! А ты меня тащишь на этот поганый завод, когда я могла бы сейчас лежать на кровати, размышлять о вечном, а еще играть с Антаной в «лис и зайцев»! Кстати, я все-таки играю лучше людей! Согласись, драконы умнее вас!
– Мне отвечать по пунктам? Или на всю твою ерунду чохом? – иронически скривил губы Андрей, тяжело вздохнув в очередной раз: с Шанти, когда пребывала в дурном настроении, общаться было не то чтобы затруднительно – просто невозможно. Она ныла, она вредничала,
Все последнее время Шанти пребывала в облике человеческой девушки, создав свой образ сама, чем очень гордилась. Она до мелочей слепила тело девицы, перешептываясь с Антаной и надолго уединяясь с ней в спальне, где имелось огромное, в рост человека зеркало – одна из драгоценностей короны.
В один прекрасный день Шанти выпорхнула из спальни и предстала перед Андреем. Он долго откашливался, так что на его глазах выступили слезы. А потом потребовал, чтобы она прикрылась чем-нибудь – не дай боже кто-то увидит и решит, что они тут втроем с императрицей занимаются свальным грехом.
Однако для себя отметил, что девицу Шанти с Антаной слепили довольно соблазнительную. При этом новый облик отражал бесшабашный нрав драконицы. Зеленые глаза смотрели насмешливо и дерзко, будто их обладательница не боялась ничего на свете и не верила, что с ней может случиться что-то плохое.
Образ девушки был выбран не случайно. На похоронах императора Шанти увидела в толпе драконов, судя по всему – старейшин племени. Она почувствовала их удивление, возмущение, ярость – драконица была эмпатом, и могучим. Посовещавшись, решили: Шанти будет рядом с императрицей как ее охранница и подруга. А какой облик пристало принять императорской наперснице? Уж конечно, не черной кошки, в обличье которой Шанти пересекла две страны, сидя у Андрея на плече. Странно было бы, если б императрица играла в настольные игры с черной кошкой. Вряд ли бы придворные это оценили.
Вот так и стала жить во дворце Шанти, девушка из глубинки, дальняя родственница Антаны, ее фрейлина и подруга – по версии для придворных.
В свет Антана не выходила, штата фрейлин не набирала, сославшись на невозможность вести обычный для императриц образ жизни из-за беременности и связанного с этим недомогания. Это было враньем. Антана и сама являлась оборотнем, а они, как известно, обладают могучим здоровьем, так что ее беременность протекала вполне даже приятно и не тяжело.
Впрочем, после родов Антане все равно придется забыть о затворничестве, но женщина, как могла, оттягивала этот момент. Ну не любила дочь купца все эти балы, приемы и церемонии. За что бывала порицаема своим тайным мужем – Андреем.
Они решили подождать с оформлением своих отношений до родов – вот родит, а потом уже Андрей разведется с Олрой и женится на вдовствующей императрице, став принцем-консортом и регентом при будущем императоре Балрона.
Олра до сих пор его любила, но он ее – нет. Оставались еще какие-то дружеские чувства, однако прежняя страсть ушла. И Олра была сама виновата в этом, отвернувшись от Андрея тогда, когда он предложил ей все, что мог дать, – свою любовь, верность и саму жизнь.
Ничто не проходит бесследно. Остался плод их любви – Олра скоро должна была родить. Раньше, чем Антана. Ведь их с Олрой любовь случилась на несколько месяцев раньше…
Олре уже тяжело было выходить в свет, и, оставив свои политические и коммерческие дела, она сидела дома, ожидая схваток и справедливо полагая, что стоит ей отправиться к графине Суран или баронессе Амбуг с визитом, как она тут же родит где-нибудь в углу кареты. Такая перспектива ее не прельщала.
– Что, нельзя было подождать, когда дождь хоть ненадолго прекратится? – канючила Шанти, выпятив нижнюю губу, розовую и пухлую, совсем как настоящая. Если не знать, что за ней скрывается непробиваемый металлизированный хитин…
Андрей встряхнул головой, отгоняя желание ухватиться за розовую губу и завопить: «Ты замолчишь нафиг?!», побарабанил пальцами правой руки по сиденью и с надеждой спросил:
– Может, пообедать хочешь?
– Надеешься заткнуть мне пасть куском мяса? – усмехнулась Шанти. – Так ты же не дашь есть сырое! Чтобы по нему текла сукровица, такая сладкая, такая свежая! Вам, людям, обязательно надо обуглить эти куски, а потом, чавкая и клацая тупыми зубами, вы будете пытаться оторвать от них мелкие, как кот нагадил, кусочки!
– А может, в трактире кто-то подерется и ты выкинешь его в окно? – продолжил Андрей, не оставляя попыток чем-то заинтересовать капризулю.
– Щас прям! Они при тебе драться не будут! Знаю уже! Все будут тихие и нудные! Они же при виде тебя все обделываются, тебя каждая собака знает! А тем более что с нами целая армия дармоедов! Вон сидят, как вороны, на своих тощих, мерзких лошаденках и мечтают, чтобы тебя пронесло – как кара за то, что ты потащил их из теплых казарм под проливной дождь!
– О боже мой! Ну почему бы и тебе не быть тихой! – не выдержал Андрей. – Занудства-то в тебе хоть отбавляй! А вот тихой тебя можно сделать, только заткнув пасть тюком сена!
– Да-да, заткни мне пасть! – с надрывом, завывающим голосом подхватила драконица и, хитро усмехнувшись, добавила: – И чего, если заткнешь? Я все равно по мыслесвязи могу говорить! Голову-то мне не отрубишь! Впрочем, от тебя всего можно ожидать, – добавила она, подозрительно покосившись на злющего Андрея. – Ладно-ладно, не зыркай, как… оборотень на охоте. Молчу-молчу. Так чего мы там смотреть должны, на заводе?
– Средства для затыкания пасти особо говорливым драконам, – сварливо ответил Андрей, поглядывая в окно на нахохлившихся в седлах гвардейцев. От них и правда исходила такая волна тоски и недовольства, что он даже поежился – его, как мутной водой, окатило чувствами солдат. Быть эмпатом иногда вредно для здоровья.
– Это чего, куски мяса нас ждут, что ли? – переспросила, притворившись непонятливой, Шанти. – Так-то я не против хорошего куска мяса.
– Поздно. Я передумал тебя кормить, – прищурился Андрей. – Нет, это не мясо. Приедем – увидишь. Тем драконам, которые испытают на себе эту штуку, не поздоровится.