Шрифт:
Три кавалера
Есть у меня три кавалера. Да, именно три. Как говорила моя знакомая, «в молодости я такой популярностью не пользовалась», мне остается добавить: среди старших возрастных групп. Итак, приступим.
Первый – Владимир Викторович. Дева. 68 лет. Молод душой, неисчерпаем в юморе. Волосы ангельски белого цвета, с небольшими залысинами на висках. Если бы супруга не стригла его машинкой, то шевелюра ого-го! Нос мясистый, картофелиной. Нижняя челюсть немного задирается вверх, но это исключительно не по его вине: а все потому, что зубов нет. Протезы верхние и нижние съемные. Держаться они плоховато, норовят все время выскочить во время разговора. Но это не важно. Мужчина он, повторюсь, с юморком,
Второй – Николай Николаевич. Знак гороскопический неизвестен, но это пока. 75 лет. Еще активно работает: убирает придомовую территорию. Похож на Карлсена: невысокого роста, есть погрешности в весе, зубы на месте, волосы белые по возрасту, одет всегда в зеленый комбинезон. Пропеллер оставляет дома, вместе с ключами от новенькой «Лады». Женат второй раз. Жена ревнивая – страх. Последних три месяца она лечится в больнице. При ней со мной не здоровается и не подает признаков жизни. Без нее машет еще издали руками – здоровается, рассказывает о себе, об ушедшей молодости, о сыне от первого брака. Деньги ни одной жене не отдавал и не практикует такое низкое для мужчины поведение. Сыну и внуку – помогает, но не фанатично.
Третий, Антон Михайлович. Он же сосед из первого подъезда. 68 лет. Высокий, моложавый, без лишних килограммов, в волосах только ниточки седины. В прошлом году баллотировался на пост руководителя товарищества собственников. Но молодежь, узнав его возрастную категорию, пожалела и вычеркнула его во время голосования. Но Антон Михайлович на этом не остановился и направился в суд. 3 сентября состоялось заседание. С тех пор лицо у него «кислое» – видно, проиграл. Известно, что жизнь у него была интересная, насыщенная событиями и высокими должностями. После 62 лет события стали происходить все реже, из должности осталась одна – пенсионер. Сколько раз женат – никому не известно. Но жена есть. Вполне здоровая, моложавая Роза. Из детей – две собаки. Антон Михайлович в силу своих прежних профессий, делает соответствующие комплименты. Берет пример с Николая Николаевича: машет в знак приветствия еще издали. Ежеутренне демонстративно натирает свой джип и выгуливает на руках песиков.
Мои кавалеры живут в соседних подъездах, друг за другом подсматривают. И каждый при встрече рассказывает об этом.
Вчера по пути на почту встречаю Владимира Викторовича, он и говорит: «Антон Михайлович увидел из окна, что мы с тобой разговариваем и спрашивает: «Так ты с ней вон как разговариваешь…». А ему: «Так мы друзья!» А он: «А как мне в эти друзья записаться?»
Беру со стоянки велосипед, а тут на встречу идет Николай Николаевич: «А как вы живете с Антоном Михайловичем?» Отвечаю: «Николай Николаевич, с ним его жена живет. Я только здороваюсь!» В ответ: «Грустный он вчера на лавке сидел».
Вот таких три кавалера. В молодости такой популярностью не пользовалась!
Что нам Европа?!
Вот и житуха пошла! Япона-мать!
Кто б подумал, что жить будем как в Европе! А? Ну кто подумать так раньше мог, я вас спрашиваю? Молчите? Правильно. Молчите. Для себя так сохраннее. Так лучше. Вообще, скажу я вам, молчание – это золото! А я бриллианты больше уважаю! В золоте бриллианты! Ага!
Так что вам скажу, господа, живем, как в сказке, господа!
Вот вчера встретил я Леху. Да, Леху я встретил в «Дане». В какой такой «Дане» спрашиваешь? Ха-ха. Ты совсем темный, да? Это центр торговый такой. Большой, как ферма после революции. Ну там лестницы везде ездеют: туда-сюда, сюда-туда. И в одном месте просто дорога такая едет. Вниз едет дорога, говорю. Да! Только держаться надо. А то: бультых, и ляжешь. Понял, да? Молодец! Так вот, Леху я встретил. Ну мы то, да се. Про житуху поговорили. А потом я спрашиваю:
«Ты, Лех, где живешь, а? Все там же, где жил?»
А Леха грудь расправил. Широко так расправил. Так что два пятна от котлет обнажил и говорит: «В Шопене я живу».
«Где?»
«У Шопэне»
Скажу я вам, решил, что Леха того: ку-ку. А он тут и говорит: «Гляди вон туда». Руку так выставил, как Ленин на площади, и показывает на дом в двадцать этажей. А на нем сверху написано, красиво так написано, прописью: Шопен. А дом, ничего, скажу я вам, цветастый такой, нарядный, как Шопен на концерте. А Леха так важно продолжает:
«А мама моя у Рахманинова живет!»
Тут, конечно, я не выдержал:
«У какого такого Рахманинова?!»
А Леха опять грудь колесом, правой ногой вперед так шагнул, что мне аж на туфлю лаковую своим ботинком выпуска 75 года наступил:
«Ну вон! Вон! Рахманинова не видишь?»
И так тычит, тычит пальцем на дом через дорогу. А на том доме сверху написано: Рахманинов. Красиво написано, прописными.
«Ну а ты, где живешь, дружок?» – с издевкой спрашивает Леха.
А я тоже не промах: грудь колесом, так что шарф с дырой от моли вывернулся на встречу Лехе, ногу в джинсовой штанине отставил вперед, оголив ту часть, что повыше носка, и отвечаю, важно так отвечаю:
«У Вивальди».
Леха аж икать стал.
Вот так и живем! А еще Европа! Европа! Что нам Европа? Япона-мать!
Чемпионат
2014 год. Чемпионат Мира по хоккею. Минск. Чистота на улицах безукоризненная. Цветов – нет не море – океан. Еще ночью уборщики выходят на работу и заканчивают к 7-8 утра. На улицах много приезжих. Их не сложно узнать по одежке, шарфам и … языку. Как говорят в деревне: «Гаргэчут на своем». На каждом углу дежурит сотрудник милиции, или два. Недалеко и патрульная машина. Одеты по парадному. Выстираны, выглажены, причесаны. А то! Такое мероприятие – редкость для белорусов.
9 утра. Иду по проспекту Победителей. Справа Немига. Слева – торговый центр «на Немиге». Это «сердце» города. Улицы подметены, цветы политы, тротуары вымыты. Впереди развлекательная площадка для гостей: открытые кафешки с драниками, шашлыком и… развлекательная программа только набирает обороты – 9 утра. Гостей не видно – спят. Стульев перед сценой – в шесть рядов. На сцене поет ансамбль «Бяседа»: «Як паехаў у сваты – загадалі сесці…». Ряды заняты…уборщиками в спецформе с метлами в руках. Все стулья. До одного. Аплодируют в такт, слегка машут метлами. Невольно на губах появляется улыбка. Им хорошо. А мне хорошо от того, что им хорошо!