Больное сердце (сборник)
Шрифт:
Иногда у Игоря случались приступы немотивированной буйной щедрости, и он одаривал своих подчиненных подарками. После таких кризов он месяц мучился отвратным послевкусием жадности.
У него были любимчики, регулярно менявшиеся примерно раз в полгода. Он учил их оперировать, материально поощрял доносы на коллег, приближал к себе вплоть до совместных завтраков, обедов и ужинов. А потом так же внезапно холодно и резко отстранял от себя. Чтобы спустя месяц завести нового фаворита. Или фаворитку. Пол не имел значения. Плотские стороны жизни Игоря Анатольевича не интересовали. Импотентом он не был, но так любил деньги, что никакие другие страсти уже просто не помещались в его жизнь. Да и сил, надо признать, не оставалось – вламывал он нехило.
Иногда он снимал какую-нибудь девицу – преимущественно профессионалку – и закатывался с ней в кабак и затем – по этапу – в свою модную квартиру. Ни разу не забыв между оргазмами перезвонить в отделение и спросить у дежурного врача, не привезли ли что-то «стоящее». Если привозили хоть кого-то – через полчаса он был на месте.
Он открыл глаза, потянулся и проорал в приоткрытую дверь:
– Лена!!! – Графики дежурств персонала отделения гинекологии, в том числе среднего и младшего, Игорь Анатольевич помнил наизусть. Еще бы. Ведь именно он их и составлял.
По коридору шустро затопали тапки на мягком ходу.
– Быстрее!!!
Тапки побежали.
– Да, Игорь Анатольевич? Доброе утро, Игорь Анатольевич! – Запыхавшаяся санитарка, услужливо изогнувшись, заглянула в дверь.
– Свари мне кофе и сделай пару бутербродов. И это… Сегодня, что, тридцать первое уже? Ну да. Я дежурю. Возьми там, на столе, бабки – сгоняй в супермаркет, купи чего положено. Можешь себе пару сотен взять за работу. Мясо только такое, как я люблю, купишь. И курицу. Кто там сегодня из акушерок в физиологическом родзале дежурит? Вроде Семеновна? – Игорь лукавил, он помнил наизусть графики дежурств всего родильного дома, встраивая людей в исполнение своих желаний. – Скажешь ей, что Игорек сациви попросил приготовить, старой лярве приятно и мне радость. Все поняла? Дуй, давай.
– Хорошо, Игорь Анатольевич! – Санитарка быстро понеслась исполнять.
– Эй!!! Кофе и бутерброды мне в кабинет принеси!
– Да-да, Игорь Анатольевич! – бодро донеслось из коридора.
Игорь встал, надел на зеленую пижаму белый халат, взял два пакета – один с банными принадлежностями, второй – со свежими пижамой и халатом и прихватил со стола руководство по эндоскопической хирургии. Ненадолго задумавшись, посмотрел в окно на белый снег, на топающих по дорожкам людей, на паркующиеся машины сотрудников и отправился в одну из пустующих палат-люксов. Со вкусом почитать на горшке и принять душ. Новый год. Время ургентной помощи. Гламурные дурочки с хроническими сальпингитами и аднекситами отпросились по домам.
7. «В лесу родилась…»
Девочка. Новый журнал родов открыла Кузнецова Мария Владимировна, 18-ти лет, ВИЧ-позитивная пользовательница инъекционных наркотиков, незамужняя, направленная в родильный дом врачом следственного изолятора, которая 01.01. в 00.01 родила плод живой доношенный женский, вес 3500 г, рост 57 см, с оценкой по шкале Апгар – 10 баллов.
Простите, автор увлекся. Наверняка он хочет уже побыстрее поздравить всех с наступающим или наступившим – какая, в сущности, разница? – Новым годом, захлопнуть ноутбук и с чистой совестью выпить за никак не наступающее или давно наступившее новое счастье. Потому что счастье старым не бывает, не так ли? Счастье – оно всегда свежепокрашенное, причесанное, с новым маникюром, не писает на тапки и у него соответствующее имя. У счастья не бывает в крови вируса иммунодефицита человека, никогда не случается депрессий, и оно не пустит себе пулю в голову, как Папа Хэм.
У счастья здоровый цвет лица, нет катарального ринита и седых куцых волос. Счастье не пьет, не курит, и от счастья не уходят жены и мужья. Счастье не сбивает дальнобойная фура, и его не извлекают из покореженного металла. Счастье – оно как девушка с обложки глянцевого журнала – всегда улыбается, не имеет гормональных проблем и не обвиняется в убийстве. Простите. Наверное, автор не сейчас поставит финальную точку. Он выпьет за старое сопливое седое покалеченное счастье и вернется ненадолго в 31 декабря не важно какого года в некогда любимый автором родильный дом к навсегда любимым автором людям.
– В завершение нашей утренней конференции еще раз хочу напомнить всем, что тридцать первое декабря для нас не просто рабочий день, а рабочий день повышенной опасности и повышенного внимания. Все мы люди, и ничто человеческое нам не чуждо. Вы не поверите, но даже мне. – Врачи, акушерки и медсестры весело загомонили в ответ на подобное заявление Елены Николаевны. Она призывно постучала ручкой по столу. Все затихли. – Поэтому никаких мне! До окончания рабочего дня. В 17.00 я жду всех в конференц-зале, где мы выпьем по бокалу шампанского и разъедемся по домам, вручив штурвал нашего ковчега Петру Александровичу. Команда сегодня собралась достаточно сильная во всех отношениях. Если что – звоните. Я немедленно прибуду – вы знаете. Все. Разошлись по рабочим местам.
Обходы, осмотры, писанина. Обычная рутина. Не слишком ответственные беременные отпущены домой. Слишком ответственные, надув губы, ушли плакать по палатам. Никто не хочет встречать Новый год в больнице. Как встретишь, так и проведешь. Как будто эта условная точка, за которую в одно мгновение с боем падают стрелки, есть переход в действительно новое, в неизведанное. Как будто любая другая такая же точка – каждая черточка на циферблате – не есть переход? Люди. Рабы условностей и стереотипов. Склонные начинать новую жизнь в понедельник, а нового счастья ждать непременно на Новый год, а не гуляя во дворе с собакой.
До обеда было три кесаревых. Одно ургентное в обсервации – привезли необследованную даму, которая рожала на дому в компании мужа, сестры и духовной акушерки. После того как из влагалища начала подтекать темная кровь, «помощница» собрала свои «духовные» манатки и смоталась. Благо, жили они недалеко, и муж, успевший уже «на радостях» принять, тем не менее успешно проехал «огородами» пробки. Преждевременная отслойка нормально расположенной плаценты. Оперировала Елена Николаевна. Ассистировала Светлана Анатольевна. Анестезиологическое пособие оказывал Сергей Алексеевич. Виктор Давидович даже тридцать первого декабря раздобыл два флакона плазмы. Вадим Георгиевич тоже без работы не остался. Спокойно наложив два маленьких шовчика на порезанную слегка щечку младенца, – Елена Николаевна была у операционного стола Богом, но плод неправильно лежал, и хотелось спасти не столько ребенка, сколько мать, – он «загрузил» первый реанимационный кувез.
Оставив Светлану Анатольевну капать плазму, а Виктора Давидовича писать протоколы, Елена Николаевна с Петром Александровичем поднялись наверх в физиологический оперблок.
И выполнили еще два кесаревых. Уже плановых. Одно – после экстракорпорального оплодотворения – в связи с тем, что мамаше было просто необходимо родить непременно в этом году. Что-то она там насчитала. Да еще и непременно – тридцать первого декабря. Хозяин-барин. При доношенной беременности в предполагаемый плюс-минус срок родов только глупец будет добровольно отказываться от денег. Квартиры, шубы и машины не с небес падают и не на зарплату врача в нашей стране приобретаются, как ни прискорбно. ЭКОшная двойня была отправлена к Вадиму Георгиевичу, а не в обычное детское отделение, скорее с целью перестраховки.
Вторая операция возникла неожиданно. В истории родов было записано: «Вопрос о методе родоразрешения решить ex consilium с началом родовой деятельности». А она возьми да и начнись именно тридцать первого декабря. Клинические признаки, в совокупности с данными ультразвукового и прочих исследований, показали анатомо-функциональную несостоятельность рубца на матке, и женщина во второй раз отправилась на операционный стол.
Пока начальство оперировало пациенток «верха», Светлана Анатольевна приняла еще двух женщин в «низ». Одну с регулярной родовой деятельностью и признаками излития вод со слегка недоношенной беременностью. Дама приехала в гости к подруге из другого города. Они выпили по бокалу шампанского за приезд и… отправились в родильный дом.