Болотный край

Баковец Михаил

— Это всё со слов мальчишки какого-то.

— Так давайте сами туда сходим и всё проверим, — предложил я. — Никто же не гонит нас туда сию минуту.

Было видно, что Колокольцев ворчал больше для приличия, чтобы со стороны не казалось, что мы победители, которым с рук можно спустить всё. А ведь наша многодневная отлучка наделала шума в лагере. Шутка ли — пропали три здоровых мужика с оружием, которое было в дефиците, да ещё с одним из трёх экстрасенсов, самым полезным для выживания в текущих условиях. Наша отлучка наделала шума и внесла немало негатива в души людей. Записку нашу, кстати, никто не нашёл. Отсюда и последствия такие.

— Сходят они… Сходили уже! Предупредить не могли?

— Мы записку

оставляли, — сказал Иван. — Если её не нашли, то мы не виноваты.

— Записку они оставили, мать их, — уже всерьёз разозлился глава. — Да после вашей пропажи два дня ни одной группы за стену не выпускали на всякий случай. Мало ли что с вами случилось и случится с ними.

— Юрий Иваныч, да признаём мы, что были неправы, признаём. Но всё же обошлось, так? — посмотрел я на него. — У нас положение такое, что без риска никуда. И я не настолько важен для выживания, как кажется.

— Это не тебе решать, — отрезал Колокольцев, чуть помолчал и добавил. — Хорошо, я подумаю над экспедицией к горам. Но не факт, что в неё попадёте вы.

— Да почему?! — вскинулся Иван.

— Да потому, — надавил на него взглядом глава. — Сядь.

Тот медленно опустился на стул, с которого секунду назад вскочил в порыве чувств.

«М-да, если Колокольцев начнёт играть в „я начальник, ты дурак“, то Иван смотается из нашего лагеря к озеру, — подумал я, увидев эту сцену. — И у меня тогда напарник будет».

К счастью, дураком наш глава не был и мог правильно расставлять акценты между личным и общественным в пользу второго в важных вопросах. А переселение с аномального болота на нормальную землю — это не просто важно, а архиважно! Вот потому уже на следующий день на руинах начались раскопки в новом месте. Там, где были шансы отыскать надувные лодки. Одновременно в лагере несколько человек принялись гнуть и резать тонкий листовой металл, из которого делают профлисты для крыш и заборов. Были сделаны несколько толстых — фактически жестяных — труб в обхват моих рук и длиной в три с половиной метра. В каждой прорезали три отверстия: в середине и ближе к концам. В них вставили металлические прямоугольные трубы. Они выступали из «жестяных» труб на двадцать сантиметров с обеих сторон и имели несколько отверстий для болтов. Через два дня они превратились в поплавки для плота-катамарана. Для чего внутренности заполнили монтажной пеной и кусками пенопласта. На глаз — плавучести у пары поплавков должно хватить, чтобы выдержать палубу и четыре-пять человек на ней с небольшим грузом. Палубу сделали из листов ОСП. Их прикрутили к трубам, вставленных внутрь тех, что запенили в поплавки, и закрепили поплавками. Пену, вылезшую из щелей, после застывания срезали, а поплавки обмазали жидкой резиной. Вёсла сделали из деревянных брусков, оструганных до круглого сечения. На лопасти пошли обрезки тонкой ОСП, обмазанные резиной. Потом я укрепил поплавки и палубу своими искрами, чтобы неказистая конструкция не развалилась. Все материалы нашлись в развалинах. Оказалось, что у людей даже в кладовках хранятся немалые запасы строительных материалов, от банки с краской, до рулона рубероида, которым крыши кроют. Ту же монтажную пену собирали постоянно, если она попадалась. Потом ею запенивали щели в машинах, используемых для жилья в лагере. Так было ночами теплее.

С лодками разборщикам завалов не повезло. Не нашли ни одной. Зато палаток и разного туристического снаряжения, а также одежды нарыли внушительную гору. Особенно порадовали миниатюрные печки для походов на жидком топливе. Мясо на таком огне напрямую жарить нельзя, так как то приобретало отчётливый запах горелых нефтепродуктов. Но в посуде можно было готовить всё, что душе угодно. Кроме этого они вытащили из-под завалов несколько пневматических винтовок с пистолетами, арбалетов и луков. Стрел вот мало было, зато

балончиков и пулек набралось половина мешка для строительного мусора. Мощность что у одних, что у других была… да никакая не была. Зато после наложения усиления Лизой крохотная пулька, выпущенная из дешёвой эмэровской пятизарядной пневматики с десяти метров, легко пробила железный лист автомобильной крыши. Это примерно равно сильному удару ножом. Той же собаке точно не поздоровится. Ещё и пульки не простые, с выступами и острым носиком. При попадании в плоть они станут её рвать вместе с внутренними органами. А это дикая боль, огромная кровопотеря и шок. Кто-то из мужчин, до переноса регулярно бывавшего на охоте, назвал пулю от пневматики «мини-диаблой». Пояснил, что есть такая пуля для гладкоствольного ружья, называется «диабло». Внешне она похожа на те крохотульки, над которыми поработала Лиза.

В первую же ночь усиленные пули и пневматические винтовки показали себя во всей красе, обогнав по эффективности корявые арбалеты. Одного попадания вполне хватало, чтобы раненая собака забывала про нас и, скуля, уползала в туманную темноту. Если из полдюжины арбалетов в ночь убивали пять-шесть собак, то из трёх пневматических винтовок прикончили десять. Ровно столько нашли трупов и тяжелораненых зверей, не способных двигаться. По словам же бойцов на стене, те поразили вдвое большее количество. К слову, из магазинных луков и арбалетов стрелять не стали, решили поберечь боеприпасы к ним, которых нашли слишком мало.

Будущий плот в разобранном виде принесли к озеру. Группа состояла из десяти человек, но только четверо отправятся на другой берег. Просились многие, но в итоге Колокольцев назначил нашу троицу залётчиков и четвёртым пошёл один из его порученцев. Нам дали два самодельных арбалета, пятизарядную пневматику и холодное оружие в виде тесаков и копий. К дальнобойному оружию присовокупили усиленные боеприпасы. Клинки и наконечники укрепил я после того, как их заточили почти до бритвенной остроты.

— Ну, ни пуха, ни пера! — сказали нам оставшиеся на берегу.

— К чёрту! — дружно ответила наша четвёрка.

Гребли мы очень тихо, без всплесков и очень плавно. Лучше уж затянуть дорогу, чем приковать к себе внимание какой-нибудь твари в озере. Я рассказал товарищам про гибель группы земляков в самом начале после переноса. Те впечатлились.

— Это что такое? — очень тихо пробормотал Сухов, ставленник Колокольцева. — Смотрите вправо и назад.

А там из тумана вылезло тёмное пятно. И оно довольно быстро приближалось к нам. В первую минуту я подумал, что это таинственный Проводник решил не оставлять меня без присмотра. И ошибся.

— Да это же тот пацан, который уже был на том берегу. Опять стервец плот свой построил, — первым опознал странную аномалию Иван. После его слов уже и я увидел мальчишку, лежащего на животе на крошечном плоту и гребущего ладонями, на которых что-то было нацеплено.

— Сушим вёсла и ждём этого сталкера, — приказал я.

— Думаешь? — нахмурился Сухов.

— В самом деле, Женёк, он нам на хрен не сдался, — поддержал его Иван.

— Ага, оставить его, чтобы он за нами так и плыл. А если спугнёт кого под водой? И его сожрут, и на нас могут глаз положить. Так что лучше взять, — ответил я им. — Места у нас хватит ещё для одного.

Судя по ответному молчанию, товарищи с моими доводами согласились.

Ждать пришлось четверть часа.

— Можно мне с вами? — это было первое, что сказал мальчишка, подогнав свой плот к нашему. — Я пригожусь.

— Ага, как лягушка для Ивана-дурака вместо убежавшей мышки, — пробормотал Директор, услышав слова Максимки.

— Залезай, — я протянул ему руку и когда он за неё ухватился, рывком затащил на палубу. Тот только приглушённо ойкнул.

Иван немедленно схватил его за ухо и притянул к себе.