Большая девочка
Шрифт:
— Может, тебе пока пойти работать? — осторожно спросила Виктория. — Какие‑то другие заботы бы появились…
— Гарри не хочет, чтобы я работала, — потупилась Грейс.
— Ты что — работать! Да откуда у нее время‑то? — встряла мать. — К свадьбе вон сколько всего надо успеть! Еще даже приглашения не заказывали. Потом к церемонии аксессуары подбирать, а это, между прочим, три магазина. Кроме того, Гарри хочет подыскать квартиру посолиднее, и Грейс должна ему помочь. Еще эта Вера Вонг все никак эскизы не пришлет. И Оскар де ла Рента обещал предложить свои варианты… Надо же, чтобы с платьями подружек гармонировало! Торт еще тоже не выбрали. Предстоит встречаться с шеф‑поваром, с флористом… Про оркестр не забыть. С церковью тоже еще ничего не решено. Потом начнутся примерки платья, с фотографированием.
Виктория устала слушать эти перечисления, а мама так и вовсе была измучена. Невеста с матерью занимались подготовкой к свадьбе, как на работу ходили. Виктории это показалось просто нелепым. Другие же умудряются и работать, и выходить замуж. Но только не Грейси.
— Свадьба‑то небось влетит в копеечку? — спросила Виктория отца на другой день, когда мать, в белом костюме от Шанель и переднике, поливала соком жарящуюся в духовке индейку. Родители были такие нарядные! Сама же Виктория надела серые шерстяные брюки и белый свитер — костюм, который в другое время вполне подошел бы к Дню благодарения. Никто из них особенно не наряжался на этот праздник, не говоря уже о затраченных на его подготовку усилиях. Но с того момента, как Грейси стала невестой Гарри Уилкса, все изменилось. Виктория находила это нелепым и не собиралась участвовать в маскараде.
— Ты права, все это стоит немалых денег, — согласился отец. — Но ты же понимаешь, это люди не простые. Я не хочу, чтобы Грейси ударила в грязь лицом. Тебе, конечно, такое не светит — если ты вообще когда‑нибудь выйдешь замуж. Если встретишь парня, готового на тебе жениться, тайно обвенчайтесь — и дело с концом. Второй раз нам такое не потянуть. — Виктория снова получила пощечину. Как обычно, ей открытым текстом было заявлено, что между нею и сестрой — дистанция огромного размера. Грейси достойна свадьбы с королевским размахом, а вот она, если надумает выходить замуж (тут отец ставил жирный знак вопроса), должна ограничиться скромной церемонией, так как родители ее свадьбу оплачивать не станут. Как откровенно! В который раз ей указали ее место. Дочь второго сорта. Все семейство отправляется в каюте первого класса, а вы пожалуйте в трюм. Вечно ей указывают только на ее недостатки, твердят, что она неудачница. Может, честнее было бы повесить на двери ее комнаты табличку: «Мы тебя не любим»? Это и так демонстрируется ей при любом случае. Виктория вдруг пожалела, что приехала домой. Лучше было встречать День благодарения у себя, в компании с Харланом и Джоном. У них намечались гости, и Виктория не сомневалась, что была бы там более желанна, чем здесь. После того, что ей только что сказал отец, она чувствовала себя нелюбимой и нежеланной в родном доме. Больше она о предстоящем бракосочетании сестры не заговаривала. Пускай Грейс сейчас занимает только свадьба, но для Виктории эта тема всегда была больной. А когда к двенадцати наконец появился Гарри, стало еще хуже.
Все занервничали и засуетились. Отец вместо вина открыл шампанское. Мать заволновалась, хороша ли индейка. Виктория помогала ей на кухне, а Грейс с Гарри удалились в сад и принялись шушукаться и хихикать, не принимая участия в общих хлопотах. Мать с отцом выставили себя какими‑то идиотами. Когда же наконец все уселись за стол, Джим завел с Гарри умный разговор о политике. Гарри немедленно объяснил, чтó в государстве не так и что надо сделать, чтобы исправить положение, а Джим только кивал да поддакивал. Стоило Грейси открыть рот, как жених обрывал ее на полуслове либо договаривал фразу за нее. Она была лишена права голоса и даже своего мнения, ей дозволялось говорить только о свадьбе. Неудивительно, что она только о ней и говорит, ведь ни о чем другом ей рассуждать не положено. Виктория и раньше не жаловала Гарри, теперь же он стал совершенно невыносимым снобом. За одним столом с отцом и Гарри было так тошно — хоть криком кричи. Грейси, желая угодить жениху, все время строила из себя дурочку, а мама без конца бегала на кухню и обратно. Виктория и рта не раскрыла за столом. После обеда она вышла в сад. Она совершенно не одобряла той жизни, которую выбрала для себя Грейс. Когда сестра вышла следом, Виктория не скрывала своей тревоги.
— Девочка моя, ты же умница! Что ты делаешь? Твой
— Ничего подобного, Гарри не такой! — гордо возразила Грейс, расстроенная словами сестры. — Он ко мне прекрасно относится.
— Не сомневаюсь. Только обращается с тобой, как с безмозглой куклой.
Грейси была так огорчена словами сестры, что расплакалась и даже не дала Виктории себя обнять.
— Как ты можешь так говорить?!
— Я говорю так потому, что люблю тебя и не хочу, чтобы ты испортила себе жизнь. — Виктория считала, что обязана сказать сестре правду.
— Испортила себе жизнь?! О чем ты? Я люблю его, он любит меня. Я с ним счастлива.
— Он в точности как наш папа. Тот ведь никогда маму не слушает! И мы ее тоже не слушаем, мы слушаем только отца. А она знай себе в бридж играет. И ты такой хочешь стать? Надо найти работу, заняться чем‑то серьезным! Ты же умная девочка, Грейси. Я понимаю, в нашей семье это считается недостатком. Но в реальной жизни это достоинство.
— Завидуешь — так и скажи! — зло огрызнулась Грейси. — И еще из‑за коричневого платья злишься! Думаешь, я не понимаю?!
— Я не злюсь. Я тоже не понимаю, почему ты упорствуешь и хочешь обрядить меня в платье, в котором я буду выглядеть ужасно. Но если для тебя это так важно, я надену его. Я‑то надеялась, что ты выберешь фасон, который подойдет не только твоим подружкам, но и мне. Но это твоя свадьба, значит — тебе решать. Я просто не хочу, чтобы ты оставила мозги у алтаря, обменяв их на обручальное кольцо. Честно говоря, это была бы крайне неудачная сделка.
— А я думаю, ты ведешь себя как последняя вредина! — выкрикнула Грейси и убежала в дом. А Виктория, растерянная и огорченная, попыталась сообразить, когда ей можно будет улететь в Нью‑Йорк, не нарушая приличий. Похоже, до ближайшего рейса ей просто не дожить. В этом доме теперь все крутились и суетились вокруг драгоценного Гарри и готовы были на все, чтобы его ублажить. Она в этом спектакле участвовать не желала, для нее праздник оказался безнадежно испорчен. Виктория вернулась в дом и вместе со всеми выпила кофе, но больше не произнесла ни слова. Грейси сидела на диване бок о бок с Гарри, а Виктория выждала для приличия несколько минут и отправилась на кухню помогать матери с посудой. Сегодня все надо было мыть руками, ведь это был тончайший фарфор. Отец остался в гостиной, чтобы продолжить разговор с будущим зятем. Для Виктории это был тяжелый день, она чувствовала себя чужой с близкими людьми. Здесь у каждого из них было свое место и своя роль — за исключением ее.
— Мам, индюшка удалась, — сказала она, вытирая тарелки.
— А мне показалась суховатой. Я ее от волнения передержала. Думала для Гарри постараться. — Виктории захотелось спросить зачем. Какая разница, если он все равно станет членом семьи? Он же не принц крови, не папа римский! Она еще никогда не видела, чтобы родители так суетились из‑за какого‑то гостя. — Он же привык ко всему самому лучшему, — с улыбкой продолжала мать. — Грейси с ним будет счастлива.
В этом Виктория как раз сомневалась. И даже, напротив, была уверена, что жить Грейси будет очень нелегко, если жених уже теперь не дает ей слова сказать. Красивый и умный молодой человек из богатой семьи, но Виктория скорее согласилась бы остаться одинокой, чем иметь такого мужа. Она искренне была убеждена, что сестра совершает ужасную ошибку. Виктория видела в женихе сестры самоуверенного, властного и самовлюбленного типа, с Грейси он и не подумает считаться, она для него лишь симпатичная игрушка или украшение.
Виктория решила больше не говорить с сестрой на эту тему и на другой день попыталась помириться с ней. Они поехали обедать в их любимый ресторан. Грейси поначалу все еще дулась на Викторию, но к середине обеда сменила гнев на милость. Виктория же опять дала себе поблажку и съела целую тарелку пасты с соусом песто и всю корзинку хлеба. Само пребывание в кругу своих близких стало для нее таким стрессом, что она ела больше, чем могла себе позволить.
— Когда ты уезжаешь? — спросила Грейси, когда Виктория расплачивалась по счету. Похоже, сестренка больше не злилась на нее. Это уже было облегчением, ей не хотелось бы уезжать, не помирившись.