Шрифт:
Часть первая
Моему юному другу Асе Кобылиной посвящаю эту книгу
Глава I
Мачеха ушла, как всегда, в половине седьмого, оставив Вене все необходимое на сегодняшний день.
И, по своему обыкновению, Веня проснулся как раз в ту минуту, когда входная дверь хлопнула за ушедшей Дарьей Васильевной.
Проснулся, широко открыл глаза
Весеннее солнце заливало комнату целым морем золотых лучей. В незавешенное окошко смотрело ясное синее небо с ползущими по нему легкими перистыми облаками. Весело перекликались голуби на крыше; чирикали суетливые, драчливые воробьи, шумно и радостно приветствуя возвращение весны.
И в душе маленького тринадцатилетнего горбуна откликалась она, озаренная потоками солнца, всеми своими веселыми отзвуками и песнями отзывалась и на синеву неба, и на гульканье и чириканье птиц.
Хорошо лежать так, с прищуренными веками, подставляя ласковому солнцу то худенькое, бледное, с крупными старообразными чертами, лицо и костлявые, заброшенные за голову руки, а то, повернувшись на бок, подставить его горячим ласкам безобразный, сильно выдающийся между лопатками горб.
Вене кажется в такие минуты, что сама добрая фея солнца слетает к нему в их маленькую квартирку и рассказывает ему такие чудесные весенние сказки – сказки про него, самого Веню. Как будто сейчас он и совсем даже не Веня, маленький убогий горбун, пасынок поденной швеи Дарьи Васильевны и сын рослого человека с обветренным морскими ветрами лицом – кочегара, плававшего в море с тех пор, как помнит себя маленький Веня, – а маленький принц, попавший в неволю к злому волшебнику… Злой волшебник разгневался на родителей Вени и превратил их сына в убогого калеку-горбуна. Но чары злого волшебника должны рассеяться, как только разыщет Веню маленькая золотоволосая фея и поцелует его…
Однако феи не любят холода, не любят и дождливой осенней погоды; вместе с перелетными птицами с наступлением холодов они улетают далеко в южные страны. А когда по-весеннему засмеется небо и мириады солнечных лучей вырвутся из высокого голубого терема, с ними вместе прилетит на землю и маленькая лучезарная красавица-фея. Прилетит она как-нибудь, когда Веня будет еще сладко спать под утро, склонится к его изголовью и поцелует его закрытые глаза, его длинные темные ресницы. И он проснется от этого поцелуя и почувствует себя здоровым, сильным и красивым, как все остальные дети, у которых нет этого ужасного горба за спиной…
Ах, если бы они могли сбыться когда-нибудь, эти чудесные мечты, отчасти навеянные ему Досей, отчасти же забравшиеся в голову мальчика после чтения тех книг, которые та же Дося каждый вечер приносила ему из дома. И нынче она обещала прийти и принести ему их любимые сказки Андерсена. Веня уже читал их дважды, но чуть ли не в сотый раз готов перечитать, особенно ту, про маленькую трогательную русалочку, которая так самоотверженно любила своего принца. И про гадкого утенка тоже…
Иногда Вене кажется, что он сам андерсеновский «Гадкий утенок». Недаром же дети во дворе так долго сторонились его и не хотели играть с ним, таким безобразным маленьким уродцем. Но придет время, и прекрасная волшебница-фея – с лицом Доси и с голоском, как у той скрипки, на которой играет юноша-музыкант у окна напротив, – прилетит, поцелует его и превратит в прекрасного белого, царственно-гордого лебедя. О, уж тогда-то он сумеет воспользоваться своей долгожданной свободой! Прежде всего он полетит к морю, где плавает судно, на котором служит его отец, и уговорит его скорее вернуться домой, чтобы больше уже не разлучаться…
Возвращение отца домой на постоянное жительство является второй заветной мечтой ребенка, и появляется она в голове Вени не реже, чем мечты о его превращении в прекрасного принца.
Веня прекрасно помнит отца. Да и мудрено его забыть мальчику: кочегар с судна добровольного флота «Трувор» обязательно приезжает раз в год навестить жену и сына, а иной раз и провести с ними зимние месяцы.
Веня смутно помнит ранние годы своей детской жизни. Помнит большой южный город-порт с целым лесом корабельных мачт в гавани. Тогда еще была жива его родная мама – слабая, болезненная женщина, с необычайной нежностью любившая своего калеку-ребенка.
Отец и тогда плавал в море и только наездами жил с ними…
Во время одного из его плаваний Венина мать скончалась. Хорошо еще, что в эти дни у них гостила подруга матери, швея из далекой столицы, приехавшая отдохнуть к приятельнице в их благословенный город. Только благодаря ей Веня и не остался один до возвращения отца.
Дарья Васильевна была еще не старая, живая и энергичная женщина, тепло и сочувственно относившаяся к Вене. Она пригрела и приласкала сироту. Она же дала слово вернувшемуся наконец домой Ивану Павловичу Дубякину и впредь позаботиться о его убогом сынишке, которому в ту пору минуло три года, и с согласия отца увезла Веню в Петербург, так как сам Иван Павлович не решился бы взять с собой в море хилого, болезненного ребенка.
А потом, в один из своих приездов в Питер, Дубякин, видя, как хорошо заботится о его мальчике добрая женщина, предложил понравившейся ему Дарье Васильевне выйти за него замуж. Последняя была не прочь сочетаться браком с честным, хорошим человеком, имевшим, несмотря на свой суровый вид, доброе и мягкое сердце. Но главное, она сильно привязалась к маленькому Вене – сама одинокая сирота, не имевшая никаких других привязанностей на земле. Немалую роль тут сыграло и письмо самой покойной жены Дубякина, матери Вени, написанное мужу незадолго до смерти. В этом письме, словно предчувствуя свою скорую кончину, больная женщина просила мужа жениться на Дашеньке, которая, по ее убеждению, должна была стать примерной матерью для их маленького сынишки.
И желание покойной было выполнено. Старый морской волк Иван Дубякин, будучи не в состоянии изменить морю, которое он любил больше жизни, после смерти жены не мог оставить на произвол судьбы своего убогого сына. А Дарья Васильевна уже доказала всю силу своей привязанности к Вене. Таким образом, не откладывая дела в долгий ящик, они справили скромную свадьбу, и, сдав Веню на попечение, на этот раз – уже его второй матери, Дубякин снова ушел в дальнее плавание.
Глава II
«Однако пора вставать, довольно нежиться – хорошенького понемножку», – решил наконец Веня и быстро поднялся с постели. А мечтательная улыбка, удивительно скрашивающая старообразное, некрасивое лицо мальчика, так и осталась на нем, отражаясь в огромных синих глазах, составлявших единственную и неотъемлемую прелесть неказистой внешности маленького горбуна.
Обыкновенно у людей существует особое мнение о горбатых как о существах, озлобленных на весь мир. Но у горбатого от рождения Вени не было ни капли обиды – ни на судьбу, ни на людей. В его огромных мечтательных глазах, синих, как небо, было столько кротости и грусти, что при первом же взгляде на мальчика можно было убедиться в полном отсутствии озлобленности в этом обиженном судьбой ребенке. Особенно кротко сияли нынче глаза Вени, эти два маленьких голубых солнца, навстречу утру и весне.