Большая глубина
Шрифт:
С глухим протяжным всплеском оно снова скрылось, и Старбак, не отрывая глаз от изрытой воды, в отчаянии воскликнул: «Лучше бы мне увидеть Моби Дика и сразиться с ним, чем увидеть тебя, белое привидение!»
«Что это было, сэр?» – спросил Фласк.
«Сам великий кальмар, о котором говорят, что редкий китобоец, повстречавший его, возвращался в свой порт».
Но Ахаб ничего не сказал. Развернув лодку, он пошел обратно к судну, и остальные безмолвно последовали за ним».
Индра выдержала паузу и закрыла книгу, ожидая, что скажет муж.
Франклин поежился в своем удобном кресле и задумчиво произнес:
– Не помню этот кусок. А может быть, вообще не дошел до него. Очень точно схвачено, только зачем этот кальмар всплыл?
– Наверное, он умирал. Ночью они иногда поднимаются к поверхности, но днем не всплывают, а у Мелвилла сказано, что было «голубое ясное утро».
– Допустим, а сколько в нем было, если перевести на футы? Можно сравнить его с Перси? По нашим фото получается, что длина Перси от плавников до кончиков щупалец – сто тридцать футов…
– Выходит, он больше самого большого замеренного синего кита.
– Да, на несколько футов. Но весит, конечно, раз в десять меньше.
Франклин встал и вышел в соседнюю комнату за справочником. Индра услышала, как он негодующе фыркнул.
– Ну, что там? – спросила она.
– Тут написано, что ферлонг – устаревшая мера длины, равная одной восьмой мили. Твой Мелвилл несет что-то несусветное.
– Он обычно очень точен, во всяком случае, когда говорит о китах.
Но «ферлонг» – это в самом деле странно. И удивительно, что никто до сих пор не обратил на это внимания. Наверно, он хотел написать «фетом». А может быть, наборщик ошибся.
Возможно… Франклин поставил на место справочник и вернулся на террасу в ту самую минуту, когда туда ворвался Дон Берли. Дон поднял Индру на руки, запечатлел у нее на лбу братский поцелуй и бережно опустил ее в кресло.
– Пошли, Уолт! – загромыхал он. – Вещи собраны? Я подброшу тебя до аэродрома.
– Где там Питер прячется? – спросил Франклин, – Питер! Иди сюда, проводи меня, папе пора на работу.
Клубок неукротимой энергии выкатился на террасу и взлетел на руки отца, чуть не сбив его с ног.
– А ты купишь мне кальмала? – крикнул четырехлетний Питер.
– Откуда ты знаешь, зачем я еду?
– Как же, утром в последних известиях передавали, ты еще спал, – объяснила Индра. – И показали отрывок из Донова фильма.
– То, чего я больше всего боялся. Теперь за нами повсюду будут тащиться толпы операторов и репортеров. И непременно что-нибудь сорвется.
– Не бойся, на дно они за нами не пойдут, – возразил Берли.
– Надеюсь… Только ты не забывай, что не у нас одних есть подводные лодки.
– Как ты уживаешься с ним ? – обратился Дон к Индре. – Он всегда видит во всем плохие стороны?
– Не всегда, – улыбнулась Индра, отдирая сына от отца. – Два раза в неделю он бывает веселым.
Улыбка сошла с ее лица, когда она проводила взглядом шуршащую приземистую спортивную машину. Индра очень тепло относилась к Дону, видя в нем как бы члена семьи. Иногда он беспокоил ее: до сих пор не женился, не остепенился, нынче здесь, завтра там – неужели его устраивает такая беспорядочная жизнь? С тех пор как они его знают, он все время либо на воде, либо под водой, если не считать бурную отпускную пору, во время которой их дом служит ему базой. Они сами его приглашали и все-таки испытывали замешательство всякий раз, когда приходилось за завтраком вести милую беседу с новой незнакомкой.
Конечно, Франклин и Индра тоже немало разъезжали, но у них всегда было место, которое они могли назвать домом. Сперва – комната в Брисбене, где с рождением Питера кончилась ее короткая; но приятная карьера преподавателя Квинслендского университета, затем – бунгало на Фиджи, с кочующей течью в крыше, которую строители никак не могли выследить; квартира в поселке китобоев на острове Южная Георгия (Индра до сих пор помнила запах отбросов и кружащиеся над разделочным цехом полчища чаек); наконец этот дом, из которого открывается вид на соседние острова Гавайского архипелага. Четыре места за пять лет – это может показаться многовато, но любая жена смотрителя скажет вам, что это еще ничего.
Индра не очень сожалела о том, что в ее карьере наступил перерыв.
Вот подрастет немного Питер, и можно будет вернуться к научной работе. Она и теперь читала всю специальную литературу, следила за текущими исследованиями. Несколько месяцев назад «Журнал Хрящеперых» поместил ее письмо «О возможных путях эволюции акулы Scapanorhynchus owstoni», и Индра с наслаждением окунулась в полемику с пятью, учеными, которые разбирались в этом вопросе.
Пусть даже ее мечты не сбудутся, все равно приятно знать, что в твоих силах преуспеть и тут и там. Так говорила себе Индра Франклин, домашняя хозяйка и ихтиолог, направляясь на кухню, чтобы приготовить поесть своему вечно голодному отпрыску.
Плавучий док переоборудовали так, что конструктор вряд ли узнал бы свое детище. Во всю его длину простерлась укрепленная на изоляторах сетка из толстой стальной проволоки; над сеткой растянули брезентовый полог, чтобы защитить от солнечных лучей чувствительные глаза и кожу Перси. Внутри док освещали только желтые лампочки: впрочем, сейчас широкие ворота в обоих концах огромного бетонного ящика были открыты и пропускали воду и солнечный свет.
С облепленного людьми переходного мостика, возле которого были причалены обе подводные лодки, доктор Робертс давал последние указания водителям.
– Я постараюсь поменьше надоедать вам, – говорил он, – но вы уж сами не забывайте нам рассказывать, что у вас делается.
– Связного репортажа не ждите, нам будет не до этого, – ухмыльнулся Дон. – Но в общем постараемся. Ну, а если что приключится, сразу голос подадим. Ты готов, Уолт?
– Готов, – ответил Франклин, спускаясь в люк. – До свидания, через пять часов увидимся и Перси прихватим, надеюсь!