Большая игра на Балтике 1500 – 1917 гг

«Взятие крепости Кольберг в ходе Семилетней войны». Холст, масло. 1852 год. Художник Александр Евстафьевич Коцебу. Из собрания Военно-исторического музея артиллерии, инженерии войск и войск связи, Санкт-Петербург.

Если Средиземноморье было колыбелью южноевропейской цивилизации, то Балтика — это колыбель северных цивилизаций и народов; если история Средиземноморья и Леванта — это чаще всего история цивилизаций, то история Балтики — это история торговли и войн.

Средневековая Европа по-настоящему открыла для себя Балтику только в XII веке, поскольку образовавшимся крупным государствам стали необходимы ресурсы и товары,

которые страны Балтийского моря могли предоставить. Главным локомотивом балтийской торговли в тот момент стала Германия, которая, с одной стороны, имела порты на Балтике, а с другой — большие финансовые активы в виде собственно германских (Гоцлар, Брауншвейг-Люнебург, Фрайбург), а также богемских и чешских серебряных рудников (Кутна-Гора, Пршибрам). Поэтому неудивительно, что именно Германия, а вернее, Ганзейский союз стал главным аккумулятором и перепродавцом товаров, поступающих из балтийского региона. Главной ганзейской резиденцией стал Любек, а главным банковским центром — Гамбург. В период расцвета Ганзейская лига насчитывала в своем составе около 200 городов. Раскинулась она широко и добротно — от русских Новгорода и Ладоги до бельгийского Брюгге и английского Лондона. Купцы и банкиры Ганзы успешно боролись и вытесняли с рынков венецианцев, генуэзцев, ломбардцев, даже евреи — и те не могли конкурировать с немецкими купцами. XII–XIV века — период расцвета Ганзейского союза.

Но прежде всего по благополучию Ганзы ударили даже не их конкуренты, а эпидемия чумы. Началась эта эпидемия очень далеко от Европы, в Китае, в 1330-х. Далее через Афганистан и Среднюю Азию дошла до Кавказа и Крыма, и в 1346 году в Европу чуму принесли зараженные генуэзские корабли, а в 1348-м — венецианцы из Александрии.

На Пасху 1349 года чума достигла Майнца, Аугсбурга, Касселя, Ульма и Штутгарта; в день Пятидесятницы в 1350 году от чумы уже вымирало население Любека, Бремена, Гамбурга и южного побережья Балтики. В 1351 году болезнь поразила Данию, Швецию, Финляндию и Россию. За пять лет Европа потеряла до 30 миллионов человек, в том числе Германия, Россия и скандинавские страны — до 12 миллионов. Деловая жизнь остановилась, торговля замерла, Любек потерял треть населения, Гамбург — половину, Аугсбург — больше половины. И в этой ситуации Ганзе повезло, поскольку чуть ранее, в XIII веке, из Северного моря в Балтику пришла сельдь. Дело было в следующем: к 1353 году Европа поняла, что чума распространяется от сухопутных животных и птиц, рыба чумой заразить не может. Например, святой Антоний Падуанский, как раз живший в эти годы, говорил в своей знаменитой проповеди в Римини: «Братья мои рыбы, вы обязаны по мере возможности вашей воздавать благодарность нашему Творцу, который дал вам для жилья столь благородную стихию, и вы по своему вкусу имеете пресную или соленую воду, и дал вам много укромных мест прятаться от бури; еще дал вам светлую и прозрачную стихию и пищу для поддержания вашей жизни. Учтивый и благосклонный Творец ваш Бог, создавая вас, повелел вам расти и множиться, дал вам на это свое благословение. Затем, когда случился великий потоп, все другие животные умерли, вас же одних сохранил Бог от гибели» (как мы с вами понимаем с нынешним уровнем знаний, это действительно так, ибо на рыбе блохи — основные распространители чумы 1346–1353 годов — не живут). И это обстоятельство спровоцировало рост потребления рыбы, причем в геометрической прогрессии. Если в 1330 году поставка сельди через Ганзу составляла до 5000 бочек, то в 1370-м — уже 16300 бочек, а к 1500-м годам количество отгружаемой сельди исчислялось уже почти сотней тысяч бочек. Так, за три недели ярмарки в Сконе в 1501 году продавалось до 300 000 бочек сельди, добываемой в проливе Эресунн! И хотя Дания была отдельным от Ганзы независимым государством, все же Ганза держала за горло весь рыбный промысел Балтики. Дело в том, что Любек и Гамбург поставляли так необходимую для засолки рыбы знаменитую люнебургскую соль. Чтобы было понятно, для засолки трех с половиной бочек сельди требуется одна бочка соли, то есть стоимость соли играет очень большую роль в себестоимости сельди.

Кроме того, ганзейские города имели исключительное право на закупку товаров в Сконе, причем по фиксированным ценам, что еще более снижало рентабельность датских и норвежских товаров. Ах да, Ганза также выдавала разрешения на рыбную ловлю. Естественно, не бесплатно. Это были маленькие свинцовые бляхи, которые ежегодно выкупались рыбаками и рыболовными товариществами для законного лова сельди в Балтийском море. Так, в 1522 году в Любеке было реализовано 37 000 таких блях.

Так почему же мы начинаем рассматривать Большую игру на Балтике с 1500 года?

И прежде всего тут стоит ответить на вопрос: почему

же основные торговые потоки сместились из Средиземноморья в Северную Атлантику. Часть историков (Бродель, Пирен и т. д.) связывают этот процесс с арабскими завоеваниями, а потом с турками. В результате этих завоеваний был перерезан Великий шелковый путь, в 1453 году пал Константинополь, и для итальянских городов-республик закрылись двери в Черное море. А чуть ранее, в 1429 году, была введена монополия на торговлю пряностями в Александрии и в Каире, что совершенно выбило почву из-под ног венецианцев и генуэзцев, которые ранее были основными поставщиками пряностей в Европу. Кроме того, в 1509 году португальцы открыли путь в Индию мимо мыса Доброй Надежды, и вкупе с эпохой великих географических открытий и разработкой серебряных рудников в Германии и Америке это стало началом конца Венеции и Генуи как мировых торговых лидеров.

В статье Ричарда Раппа «The unmaking of the Mediterranean trade hegemony» (1975) высказывается немного другой взгляд на причины упадка Венеции. Первое, что он отмечает, разницу цен в Северной Европе и Италии, которые стали причиной бегства капиталов на север Европы. Поскольку рабочая сила в Нидерландах, Германии и Англии стоила гораздо дешевле, венецианские и генуэзские купцы стали инвестировать свои сбережения в экономику этих стран, перенося производства из Италии в Англию и Голландию. Кроме того, венецианских инвесторов привлекали на севере Европы низкие налоги и низкие ставки по кредитам. Так, в Венеции средний налог на производство составлял 30–37 %, тогда как в Нидерландах — 12–17 %, а в Англии — вообще 5–10 %. Процентная ставка по среднесрочному кредиту в Венеции колебалась в районе 20 %, в Голландии — 12 %, в Англии — 5 %. Естественно, капитал стал двигаться туда, где он мог получить наибольшую прибыль.

Далее. Английские, немецкие и голландские купцы начиная с XVI века развернули в Средиземноморье настоящую торговую войну, не брезгуя ни контрабандой, ни контрафактной продукцией. Так, на дешевую низкокачественную ткань или посуду голландцы и англичане без зазрения совести ставили венецианские лейблы, выдавая свои товары за венецианские, и продавали их с бешеной наценкой. Плюс — не стоит забывать, что венецианская торговля была сосредоточена на предметах роскоши. Грубо говоря, Венеция продавала элитный товар по высоким ценам, тогда как их конкуренты из Северной Европы сделали ставку на массовый недорогой ширпотреб, который, во-первых, стимулировал собственное производство, во-вторых, приносил гораздо больший доход с торгового оборота, а в-третьих, такая специализация снижала ставки производственных кредитов (в Голландии тот же производственный кредит снизился в 1660-м до 6 %).

Так, мастер по стеклу Мурано, переехав в Англию, за неделю получал столько, сколько раньше за месяц. Целый штат ремесленников, тайно переехавших во французский Лион и познакомивших французов с техникой плетения золотой парчи, получал жалование в четыре раза больше прежнего. То же касалось и венецианских мыловаров, осевших в Голландии. Но больше всех повезло двум мастерам печатей. Дело в том, что венецианский лейбл на бочках и товарах было очень тяжело подделать. Так вот, эти мастера, вывезенные тайком из Венеции, получили каждый по 8000 дукатов — гигантские деньги в то время!

К 1660-м к промышленному шпионажу присоединилась и Франция, в которой правил бал Кольбер. Французское стекло и версальские гобелены были прямыми потомками венецианских технологий и почти полностью вытеснили венецианские изделия не только с рынков Европы, но и из Леванта.

У Венеции к XV–XVI векам была государственная экономика, то есть торговали с Европой не отдельные венецианские купцы, а само государство, что подразумевает элементы плановой экономики. Голландцы и англичане отдали всю торговлю в частные руки, и купцы их, обладая большей гибкостью в принятии решений и коммерческой политике, получили преимущество в конкурентной борьбе с венецианцами.

Дож Венеции посещает стекольную фабрику в Мурано. Литография из книги «Les merveilles de l’industrie ou, Description des principales industries modernes». 1870-е

Если сюда добавить промышленную революцию (Англия и Голландия, да и вообще вся Северная Европа, опирались на парусные корабли, которые имеют большую вместимость и более дешевы в обслуживании, чем венецианские галеры), неприкрытое пиратство, развязанное против венецианцев, то причины упадка Венеции становятся еще более явными.