Большая книга приключений и загадок
Шрифт:
– Где Никив? – спросила Ника.
– Все еще лечит трубача, – ответил Слава, – записка на месте.
– Что вы теряете время? – разозлилась я и рванула к крыльцу. Ступеньки заскрипели под моими ногами.
– Гайка, подожди нас, – окликнул меня Слава, но не успел он подняться, как вдруг послышался шум подъезжающего автомобиля.
– Милиция! – ахнула Ника и присела на корточки, нырнув за кусты у калитки.
Я бросилась в дом и спряталась за створкой. Машина остановилась, хлопнули дверцы, и Славу осветили фонариками со всех сторон.
– Руки за голову! – гаркнул в рупор Редькин.
Он выследил нас. Двое молодых милиционеров подошли к Ботанику и Славе.
Кто-то дернул меня за край джемпера. Это Вероника ползком пробралась в дом. Одной рукой она придерживала клюку, чтобы та не волочилась по земле. Доски крыльца, конечно, заскрипели, но Слава громко разговаривал с Редькиным, и никто не обратил на это внимания. За дверью Ника встала с колен и тоже приникла к щели.
– Отличная юбка, – шепнула она, – в ней очень удобно перекатываться по земле.
Слава и Ботаник все пытались объяснить что-то милиционерам. Но те заламывали им руки и прикрикивали. Тогда Слава рассвирепел и принялся, как в кино, разбрасывать милиционеров крепкими ударами. Он уже почти освободил себя и Ботаника, и тут к нему подбежал Редькин, угрожающе замахнулся дубинкой, крикнув:
– Не валяй дурака! Иначе твою «Звезду» закроют!
Слава мрачно взглянул на него и отвернулся. Милиционеры обступили его.
– Что тут у вас происходит? – спросил Редькин.
– Не твоего ума дело, – грубо ответил Слава, – раньше надо было слушать.
– А где девчонки? – грозно надвинулся на него Редькин.
– Какие? – хмыкнул Слава.
– Которые с вами были!
– С нами? С нами не было никаких девчонок.
– Как не было? Они с Нонкой пришли в отделение.
– Вы их опишите, может, мы припомним, – предложил Ботаник.
Редькин замялся.
– Если вы не можете вспомнить, то как мы поймем, про кого вы говорите? – делано удивился Ботаник.
– Искусство макияжа, – прошептала Ника.
– Ладно, в отделение их, – велел Редькин милиционерам, – там разберемся.
– Харри ап, – прошептала Ника, – мы должны сами найти вход в пристройку.
Когда-то я возмущалась, что Вероника пытается верховодить нашим следствием, но сейчас ее командный тон успокоил меня и привел в чувство.
Одни канарейки спали, другие тихонько возились в садках и клетках. Курочка Ряба, словно узнав нас, съежилась и забилась в уголок.
– Смотри-ка, киднеперы уходили впопыхах, – прошептала Ника.
Тумбочка, на которой стоял поднос с кормом, лежала на боку, повсюду валялись перевернутые коробочки, под ногами хрустели семечки. На столе – грязная посуда.
– Даже ключ потеряли! Или просто выбросили за ненадобностью.
Ника нагнулась и подняла с пола поблескивающий ключ.
– Может, от входа в пристройку? – тоже шепотом спросила я. – Погоди, а где пристройка-то?
– Вон та стена выходит на яблоню, – определила Ника.
Она освещала нам путь мобильником. Мы осмотрели стену. Возле нее стоял шкаф, но как-то странно, боком. «Ага, – сообразила я, – это мальчишки двигали, пытались вход обнаружить». Но на стене ничего не простукивалось и не прощупывалось.
– «Я под ковриком»! – вспомнила я.
– В смысле?
– Так было написано во второй записке Антона. И у Юсуповых вход в пристройку тоже под ковриком. Мальчишки забыли об этом! Посвети-ка в углу…
Свет экрана телефона выхватил полосатый коврик. На нем стоял садок, а сверху лежало несколько книг. Я скинула книги на пол. Ника убрала садок, отбросила коврик. Под ним обнаружилась дверца в подпол. Ника протянула ключ, но он не потребовался: я легко подняла дверцу. Вниз вели ступени. По узкому проходу мы спустились и тут же поднялись в пристройку.
Комнатка – крошечная, свет от уличного фонаря еле-еле проникал в нее через мутное окошко, прорубленное под потолком. В углу – матрас, на полу валяются стаканчики из-под йогурта и детские печатки в форме разных животных. Я опустилась на матрас. Бедный Антон… Как же он тут жил? Наверняка простудился. Тут так сильно дует… Кстати, откуда дует-то? Окно ведь закрыто.
– Дай-ка твой мобильник, – попросила я шепотом.
Ника протянула мне телефон, а сама взяла в руки коробку из-под корма для канареек. В ней что-то звякнуло. Наверное, там лекарства, которыми лечили простудившегося Антона.
Я посветила мобильником в угол. Между матрасом и стеной была зажата детская книжка. «Карлсон». Я убрала книгу. За ней в стене оказалась дыра! Вероятно, ее прогрызли мыши, охочие до птичьего корма. Ага, теперь понятно, как Антон выпускал канарейку.
Ника протянула мне несколько маленьких пустых бутылочек, которые она выудила из коробки. Я взяла одну и поднесла к носу.
– Знакомый запах? – спросила Ника.
– Да! Мама давала мне такое лекарство перед экзаменом, когда я не могла уснуть. Только она капала мне в ложку две-три капли, а тут – несколько пустых бутылочек! За одну неделю!
Вот почему мальчика никто не услышал из проходивших мимо людей. Антон спал! Но где малыш сейчас?
– Гайка! Харри ап!
Найденным ключом Ника открыла дверь в стене.
– Перелезаем через забор, – скомандовала она, выскакивая наружу. – Нам надо на соседнюю улицу выбраться. Вдруг Редькин решит обыскать дом?
Я последовала за ней.
– Постой! – прошептала я Веронике, когда мы оказались на безлюдной улице рядом с черной «Тойтой», в которой никого не было. – У меня идея. Помнишь, Редькин сказал, что видел «маячок» в заброшенном парке? Может, Хаул вернулся туда?