Большая книга ужасов-10. Месть крысиного короля. Доктор-мумия. Костыль-нога. Вечеринка для нечисти
Шрифт:
Мы с Серегой кинулись всех поднимать.
– Ты что-то, Кирюх, совсем ни фига не видишь, – ворчал Серый, поднимая валяющихся и расставляя их на ноги. Вану он сказал: «Заткнись», а Геннадию досталось только «буэ!». Оказавшись на четырех ногах, осел по-собачьи отряхнулся, аккуратно развесив Серегиных червей по стенам и спинкам кроватей, и принялся за раздачу лекарств. Бахилы, маска и даже перчатка с хвоста слетели, а шапочка на ушах не мешала. Осел зубами подобрал с пола коробку с лекарствами, зубами же открыл, хвостом раскидал пузырьки по тумбочкам и гордо удалился.
Пора.
Глава VIII
Диогеновы
Серега классно придумал: чем носиться по хоспису в поисках спирта (который к тому же тут вряд ли есть), пихать несчастного доктора в воду или одевать в скафандр (которого точно нет), мы просто запечатаем его в саркофаге, как джинна в бутылке, и утащим куда подальше. Оставалась ерунда: найти гипс, цемент, глину, одним словом, что-нибудь, чем реально можно загерметизировать саркофаг. В стоматологии (даже в той, где до сих пор лечат выжиганием червей!) этого добра должно хватать. Только где оно?
Серега борзо тащил меня куда-то по коридору.
– Быстро, а то не успеем. Обход через час.
Ладно, он здесь давно, ему виднее. Я на цыпочках летел за ним. Коридор как коридор – длинный и скучный. Дверь, дверь, дверь... И все без номеров. Как Серега их различает?
– Сюда! – Он на бегу развернул меня носом к одной из дверей и толкнул.
Мы влетели в большую светлую комнату, заставленную бочками, ванночками, захламленную крючками и щепками. В ванночках кисла какая-то дрянь, подозрительно похожая на цемент.
– Оно! – шепнул Серега. – Напихай в карманы побольше и пойдем.
Я подумал, что длительное пребывание в клинике доктора-мумии сказывается на умственных способностях независимо от диагноза. Ну зачем тащить в карманах, когда тут полно всяких склянок и коробочек? Я заглянул под стол и вытащил пустую трехлитровую банку с несодранной этикеткой «Огурец маринованный „Дедушкин“ и начал перекладывать дрянь туда. Серега посмотрел, крякнул, нашарил под тем же столом другую банку („Помидор зеленый „Бабушкин“, – гласила этикетка на ней, если кому интересно) и одним движением зачерпнул полбанки. Глянул на мою, сказал: «Хватит, пошли“ – и подтолкнул меня к выходу. Если обход через час, то и впрямь стоит поторопиться: Дупло ведь не будет вылезать из саркофага за две секунды до обхода. Покидание саркофага – дело медитативное, неспешное. Надо же отбросить все мысли о возвышенном, вернуться на грешную землю, настроиться на обход... Не удивлюсь, если мумия уже начал потихоньку вылезать.
Мы неслись по коридору с банками наперевес. Серегу по-прежнему рвало червями. Я бежал за ним и то и дело поскальзывался на черненьких склизких тельцах. Ничего, еще полчаса – и все пройдет.
Мы успели: док еще находился в своем саркофаге. Изнутри слышалось методичное поскрипывание пера: работает наш доктор-мумия, старается для науки. А тут мы приперлись: варвары с цементом или что оно там, у нас в банках, такое...
Серега приложил палец к губам и прокрался в угол кабинета к саркофагу. В четыре руки мы быстренько зацементировали его – успел бы раствор подсохнуть! Жаль, гвоздями нельзя – нашумим. Кажется, Серега подумал о том же самом. Он пробрался к стеклянному шкафчику с лекарствами,
– Подсыпь.
Я методично принялся засыпать слой раствора в надежде, что это поможет ему затвердеть быстрее. Скрип пера в саркофаге оборвался, послышалась возня. Черт, мы же старались работать тихо! Ох, засек нас доктор-мумия... Я высыпал остатки порошка и на цыпочках отошел. Надо сматываться! Крышку саркофага толкнули изнутри, сильнее, еще... Хлоп! Крышка слетела на пол, и на свет показался доктор.
– Буэ! – выдал Серега наше присутствие.
Убегать было поздно.
– Только не нужно лгать, что ваши помыслы были чисты! – вопил доктор, указывая на перемазанный саркофаг и на Серегиных червей. Да уж, чистоты никакой.
– Я знаю, что вы замыслили! Как просто: подловить человека, когда он творит и беззащитен пред грешным миром, и запечатать в саркофаге... Как вы могли?
Да в том-то и беда, что не смогли. Никак. Я старался молчать, чтобы не злить нашего врага. Мало ли какую гадость ляпнет разозленный Дупло, а я не хочу стать ослом, как Геннадий. Серега грустно плевался червями.
– Чего ты все плюешься-то? – завопил на него доктор-мумия. – Ты уже давно поправился, здоровый бугай! – Он посмотрел на меня. – И ты – тоже! Вон отсюда! Ваши благородные предки вам этого не простят!
Серегу прекратило тошнить, и он, не веря своему счастью, рванул прочь из кабинета. Я за ним. Вон отсюда! Домой! К Танюхе! К школе! Ура!
– Надеюсь, вам у нас понравилось, – съехидничала девушка на «ресепшн», когда мы пробегали мимо. – Хорошего дня!
Мы выскочили на улицу и ломанули прочь. Впереди Серега, я за ним. Бегом, потому что мумия мог накидать в спину еще тонну проклятий. Оно нам надо? И так еле вырвались на свободу. В ушах еще звенел скрипучий голос мумии: «Ваши благородные предки вам этого не простят!»
Пробежав пару дворов, Серега замедлил шаг и плюхнулся на лавочку на подвернувшейся детской площадке отдышаться. Я рядом.
– Веришь? – спросил я.
Серега помотал головой.
– И я не верю, – кивнул я. Помолчал и добавил: – А Вана с Кирюхой надо оттуда вытащить. Да и Геннадия жалко.
– Его-то за что? – фыркнул Серега, – Его там насильно никто не держал, если б захотел, давно бы сменил работодателя. Осел – он и есть осел. – Серый наконец отдышался, сплюнул – обычно, слюной! – и выдал: – Что-нибудь придумаем. «Аську» мою запиши...
– Не на чем.
– Блин! И мне.
И тут наш суперконструктивный диалог прервали. Я с самого начала не поверил, что кошмар так быстро кончится, и был прав.
Потому что по двору, по самой детской площадке, сшибая качели и турники, скрипя костями и воняя тухлятиной, так что в глазах щипало, на нас надвигалась целая армия оживших скелетов. Штук двести их было, наверное.
Глава IX
Чаепитие со скелетами
Кто сказал, что скелеты белые? Сюда мне этого лоха, я его с девушкой познакомлю. Вон с той, желтовато-серой, кокетливо натягивающей на голые коленные суставы коричневую с бахромой ветошь – то, что когда-то было юбкой.