Большая книга ужасов 2014 (сборник)
Шрифт:
Бабка клонила морщинистое лицо к Ире, голова ее тряслась все сильнее, бесцветные глаза смотрели на девчонку в упор. Ира вскочила, опрокинув стул, отбежала к выходу. На пороге появился бабкин сын.
— Мать! Опять за свое?
Бабка застыла в полупоклоне, глянула недобро. Заскреблась, зачесалась тревожно кожа на Ириных запястьях, сердце ее зашлось от страха. О чем они говорят?! Куда она опять попала?
— Ты что на мать орешь? — взвизгнула бабка, выпрямляясь. — Что, скажешь, не так?
— Хватит. — Сын положил Ире на плечо тяжелую руку. Ира втянула голову в плечи, готовая
А Ира уже готова была и сама убежать. Из огня да в полымя — из страшного леса в сумасшедшую деревню попала. Поскорее бы все закончилось!
Вместе они вышли во двор. Над лесом догорала заря. Небо полыхало красным закатом, переходившим в темно-зеленые сумерки. Никогда Ира не видела у себя в деревне таких закатов. Тревожных. Страшно-красивых.
Сын поднял с земли старый велосипед. Техника заскрипела и завизжала, недовольная таким неласковым обращением.
— Забирайся! — Сын провел ладонью по раме. Багажника у велосипеда не было.
Велосипед проскрипел через деревню. С холма открылся вид на поле, засеянное не то пшеницей, не то овсом. Под порывами ветра подсохшая трава шуршала, отчего казалось, что идет торопливый дождь.
— Это колхозное? — спросила Ира.
— Чье же еще? — Мужчина был не из разговорчивых.
В стороне от дороги у края леса чернел высокий столб, как памятник чему-то, напоминание о чем-то… Это было так неожиданно, что Ира дернулась, велосипед вильнул. Мужчина дал Ире коленкой под зад.
— Сиди смирно! — прикрикнул он.
— Что это? — Ира не могла оторвать взгляд от странного явления — кто ставит столбы на краю леса? Зачем?
— Это следопыты, искатели. Что тут после Отечественной войны осталось, собирали.
Они резво покатили с горки.
— Разве сюда немцы заходили?
— Вроде заходили. Привел их кто-то из местных, на карте-то деревня была не обозначена. Крепко фрицы здесь сидели. Бои, говорят, были страшные. Никак их выбить не могли. А когда они убирались, старую Воронцовку сожгли. От нее одни кирпичи остались.
— А столб?
— Следопыты учудили. Накопали скелетов, сделали братскую могилу, насобирали имен, сколько смогли, и этот памятник, как его… стелу, поставили.
Велосипед затрясся по тропинке через поле. На глубокой выбоине он дернулся, руль крутанулся, сбросив Иру с рамы.
— О! Вот это как раз кирпичи и есть. — Мужчина пнул ногой темный булыжник.
Из земли, как древние богатыри, показывали свои бока камни.
— А за что деревню сожгли? — Ира опасливо заозиралась, вдруг поняв, что они оказались почти на кладбище. На кладбище, где похоронена целая деревня, сотня домов, если не больше!
— Фрицы! Чего с них взять? Захотели и сожгли. — Мужчина подсадил Иру и засопел, тяжело разгоняя велосипед. — После войны верх печек разобрали, а фундаменты остались. Вот кирпичи из земли и вылезают. Как трактор пройдет, вся дорога в камнях. Говорят, человеческие кости раньше находили. Деревню-то жгли вместе с людьми.
Ира подобрала ноги. Она представила, как из земли вылезает скелет и хватает ее за пятку.
За полем дорога пошла ровнее, а в лесу она опять стала ухабистой. Ира вцепилась в руль. Она старалась смотреть только под колесо, чтобы заранее быть готовой к колдобине, и совсем не поднимать глаза на засыпавшие деревья. Но взгляд невольно отвлекался от дороги и невольно на миг выхватывал из темноты то елку, то березу, то куст лещины.
Вид деревьев заставил ее вспомнить странную пару. Мальчик. Вон он легко бежит по кромке леса. За ним, не отставая ни на шаг, скользит серый зверь. В какой-то момент они обгоняют велосипед и выходят на дорогу. Мальчик в упор смотрит на Иру. Его сухие губы шевелятся:
— Ты не уйдешь, — звучит зловещий шепот. — Ты останешься здесь, в этом лесу!
Мальчика никто не видит, только она, поэтому дядька все так же усердно крутит педали, сопит ей в затылок, и столкновение неминуемо.
Ира сжалась, готовая к резкой остановке. Но велосипед едет и едет, и мальчик пропадает…
Ира вздрогнула. Дядька дернул руль.
— Сиди ты!
Мужчина выровнялся, одной рукой придерживая почти съехавшую с рамы Иру.
— Заснула, что ли?
Дорога петляла между деревьев, велосипед потряхивало. Нигде никого не было.
— Уснула, — хрипло прошептала она. — Показалось, что мы на мальчика наехали.
— Нет тут никого, — равнодушно протянул мужчина. — Ты мать-то мою не слушай, она наговорит. Мальчики, колдуньи, конец света… Старая она, вот и несет всякую чушь.
— Но он есть…
— Нет никого, — равнодушно пробасил мужчина. — В лесу все мельтешит, движется, вот и кажется, что кто-то идет. А собака пробежит, так ее всякий за волка примет.
— И колдуньи не было? — вспомнила бабкины слова Ира.
— Кто его знает? Может, была, может, не было. Сказывают, жила когда-то в вашей Вязовне, а потом в лес ушла, стала на холме жить. Вроде бы отсюда Воронцовка и пошла.
— А мальчик? — напомнила Ира.
— Это сын ее. Вроде бы заблудился он. С тех пор по лесу и ходит. Да только ерунда все это. Воронцовка по имени хозяина так называется. Воронцов был такой. Следопыты докопались. И про колдунью тоже они говорили. Ходили по деревням, собирали песни, вот про нее и услышали. Это лет семь или восемь назад было. Они и к вам в деревню заходили. Твоя бабка должна помнить. Они ее больше всех других и пытали. Узнали откуда-то, что ее фамилия по отцу — Воронцова…
Мерный голос мужчины убаюкивал Иру. Ей стало казаться, что это не мужчина говорит, а звучит негромкая песня. Что-то протяжное, вынимающее душу. Воронцовка, Воронцовы — странное совпадение.
Страшная догадка заставила ее проснуться.
Откуда этот мужик знает, что они с бабой Ришей родственники?! Она не говорила, у кого живет! Тем более ни разу не упомянула, что ее фамилия Воронцова. Да у нее и не спрашивали ни имени, ни фамилии, только ее возраст им зачем-то понадобился.
— Хотя… кто его знает? Бродит тут какой-то. Лет четырнадцати. На велосипеде. Мать-то тебя сначала за оборотня приняла. Говорит, часа три ты по просеке туда-сюда ходила, пока к нам не вышла.