Большая книга ужасов. Millennium
Шрифт:
Худшие мои опасения подтвердились. На траве лежал тот самый альбом из красного уголка. Ребята радостно рассматривали толпу безликих пионеров с ножами.
– Ух ты! – говорю. – А откуда вы эту книжку взяли?
Мне отвечал мальчик с выбритыми на висках волнистыми линиями:
– Я нашел. Мы пришли в футбол погонять, а она возле забора лежит.
– Можешь обложку показать?
Футболист деловито перелистнул страницы и продемонстрировал ярко-красный переплет с золотой звездой, серпом
– Все понятно, – говорю. – Это из пионерского лагеря «Орленок». Его, кстати, из-за сибирской язвы закрыли.
– Ты это к чему?
– Споры сибирской язвы сохраняются в почве сорок лет, – проговорил я с видом знатока, – так что я бы рекомендовал альбом закопать. Кто страницы трогал, идите в медпункт, а одежду всю надо кипятить минимум сорок минут.
– Ерунда! Нет там никакой язвы, – ответил футболист.
Ребята расступились, но никто не спешил бежать в медпункт.
– Мне завхоз рассказывал, – соврал я. – Двадцать пять лет назад информацию об эпидемии засекретили, чтобы панику не создавать.
Все еще больше разбрелись по полю и слушали наш разговор со стороны.
– Конечно, шансы, что споры сохранились в этой книжке, не так уж велики, но если они попадут в легкие, то, считай, каюк – смертность больше девяноста процентов, даже если лечить правильно будут. В общем, вы как хотите, а я пошел свою одежду кипятить.
Футболист закрыл альбом и отполз в сторону. Но мне не суждено было насладиться победой. К нам подошел Андрей Иванович.
– Что за базар устроили? – спросил вожатый.
Никто не спешил отвечать. Андрей Иванович бегло осмотрел альбом и объявил:
– Хватит бездельничать, дождь уже кончился. Всем тренироваться. А эту букинистику я забираю в библиотеку, пусть Ольга Николаевна с ней разбирается.
Андрей Иванович унес красный альбом.
– Если начнет кашлять или покроется черными язвами, значит, заразился. Лучше тогда к нему не подходить. – Я помахал спортсменам рукой и пошел через мокрое поле.
Варя и Кирилл смотрели, как уходит Андрей Иванович.
– Плохо дело, – говорю, – футболисты теперь все знают про Жрагара, так что за ними не спрячешься.
– Куда Андрюша альбом потащил? – спросила Варя.
– Сказал, что в библиотеку, – ответил я. – Можно взять почитать и сжечь потихоньку. Боюсь только, спортсмены всему лагерю все равно растреплют.
– Нет смысла, – рассмеялся Кирилл Владимирович. – Кто в здравом уме пойдет в библиотеку? А даже если пойдет, будет читать школьную программу или фантастику с детективами. Так что, считай, альбом спрятан надежней некуда.
До обеда мы еще играли в надоевшие карты и только в столовой задумались о своем бедственном положении. За соседним столиком Пашка Самарцев радостно вещал:
– Жрагар
– Началось народное творчество, – прокомментировал Кирилл Владимирович. – Так у них Жрун в Деда Мороза превратится и начнет хорошим мальчикам самурайские мечи на первое сентября дарить.
– Ничего смешного! – воскликнула Варя: – Теперь Жрагар сможет на всех напасть. Что же будет сегодня ночью?
– Ничего хорошего, – говорю. – Кстати, никто Руслана не видел? Вчера его на ужине не было.
Над нашим столиком повисло тревожное молчание, и мы отчетливо слышали, как продолжал привирать Пашка:
– Жрагара к нам прислали американцы, чтобы уничтожить пионерские лагеря и развалить Советский Союз.
Глава двенадцатая
Все тайное становится явным
Мы сидели молча, и никто не решался заговорить. Глядя на наши мрачные лица, Сорокина не решалась спросить, кто такой этот Руслан.
– Может, он домой свалил? – нарушил молчание Кирилл Владимирович. – Он ведь простой парень. Взял да и уехал к своему тренеру.
– Вчера вроде все не так уж страшно было, – говорю.
– А ты вспомни, как он на Андрея Ивановича таращился! Решил, что вожатый его – Жрагар. Смылся и правильно сделал! – не сдавался Кирилл.
– Так просто уехал и нам ничего не сказал?! Не может быть! – возмутилась Варя.
– Спокойно, – говорю, – давайте не будем предполагать худший сценарий без веских доказательств.
– А то, что Руслан пропал, это уже не доказательство? – не унималась Варя.
– К этому вопросу мы еще вернемся. – Я старался напустить на себя серьезный, взрослый вид. – А сейчас есть такое предложение… Все достаем телефоны и звоним домой, просим родителей, чтобы забрали.
Мое предложение было встречено лицами кислыми, как фура лимонов. Первой отказалась Сорокина:
– У меня мать и отчим сейчас жутко ругаются. Не хочу нарываться.
– Мне тоже отступать некуда, мосты сожжены, – признался Кирилл Владимирович.
– Это ты зря, – говорю. – В твоей квартире за миллион долларов мы бы все могли спрятаться от Жрагара.
– Низко ценишь! У нас хата за десять лимонов. Вот только я тут в ссылке. Мои сейчас на Французской Ривьере, а я тут приобщаюсь к жизни простого народа.
Варя достала из кармана украшенный узорами смартфон:
– Попробую позвонить, но ты сам понимаешь…
Еще как понимал! Надежды на то, что меня так просто эвакуируют из «Прогресса», практически не было. Но я затеял этот разговор, а значит, должен был позвонить. Набрал маму и стал ныть: