Большая книга ужасов
Шрифт:
За утро палату проморозило так, что Макс как вошел в куртке, так в ней и остался. Ребята после завтрака разбежались кто куда, и про окно, разбитое Стариком, никто не вспомнил. На кровати Дэна у окна сидел угрюмый Владик, тоже в куртке и шапке, и пытался одновременно удерживать стекло и заколачивать гвоздик в раму. Стекло нехорошо дребезжало.
— А чего ты нас не подождал? — Макс подошел с невинным видом, придержал стекло, получил молотком по пальцу. Несильно, по раме-то как следует не ударишь.
— Дождешься вас… — ворчал Владик. — Кто разбил-то?
— Ага… Это с улицы чем-то кинули. — Макс решил пока не рассказывать про Старика. Вот порасспрашивать — другое дело. — Слушай, а ты помнишь нашего лесника? Который в землянке живет?
— Палыча-то? Он же два года как умер!
— Да… А вместо него кто теперь?
— Вроде не нашли никого. — Владик пожал плечами. — А что, твой дед хочет? Так давай, я поговорю. Что ему, правда, на пенсии делать?
— Он еще не решил… — Меньше всего Максу хотелось, чтобы его дед отправился в землянку к тому мертвяку. Однако же шесть человек одновременно не ошибаются. А если и ошибаются, то их не шесть, а семь… — Я почти не помню Палыча-то этого. Он редко разговаривал, и то — ругался.
— Ага! — поддержал Владик. — Про него болтают, что он даже зарезал кого-то… Только брехня это все, вот что. Просто когда он только пришел, двое мальчиков в лесу пропали. В тот же день.
— Да?
— Это было первый и последний раз за десять лет. Вон у соседнего поселка лес поменьше, а каждый год по человеку забирает. А у Палыча… Брехня, в общем. К тому же давно было. Я еще в седьмом отряде был.
— Вожатым?
Владик хихикнул, проверил пальцами стекло — держится.
— Вожатым, ага… Подмести не забудь! — Он уже собрался уходить, но Макс его остановил:
— Погоди! А это… Кровать-то Сашкину куда уволокли?
— Чью?
— Сашкину же!
— А!.. Сашкину… Не знаю, мне никто ничего не сказал. Кто за ней приходил-то?
— Не видел.
— Странно… Ну, значит, новую принесут! Перебьется же до вечера твой приятель? — Владик пожал плечами и ушел к себе. Кажется, он бормотал под нос что-то про Сашку.
Глава IV
Землянка
Лапы больно стегали по лицу, голые кусты норовили вцепиться в куртку и никогда не отпускать. Слабенький Андрюхин фонарик (еле выпросил!) освещал сугробы и сугробы. И далеко там еще до этой землянки лесника?! Больше всего Максу хотелось бросить все и бежать в лагерь, но разве так можно?
Сашки никто не хватился. Вообще никто! Ладно ребята, в конце концов, никто не любит стукачей. Но Владик!
Когда Сашка не пришел завтракать, Владик даже не заметил. В обед и ужин — то же самое. Перед отбоем Макс уже не выдержал и сказал Владику, что Сашки нет, если он не в курсе. Знаете, что он ответил? «Дело хозяйское» — вот так и ни словом меньше.
Так не просто не бывает, а не бывает вообще! Если перед отбоем кого-то нет в палате, вожатые поднимают на ноги весь лагерь. Оббегают по периметру всю территорию туда и обратно, расспрашивают всех, кто попадется, объявляют по громкоговорителю все, что думают о нарушителе режима, заглядывают в соседние корпуса, пару раз даже в лес бегали. А как же! В лесу кабан, росомаха, волки дальше, но тоже заходят иногда… А лес, на минуточку, окружает всю территорию лагеря. Надо быть очень, очень беспечным, чтобы не найти человека перед отбоем и сказать: «Дело хозяйское!»
Макс бежал к землянке Старика. Он уже успел и весь лагерь оббежать, и позвонить Сашкиным родителям… Да-да, тетя Галя тоже удивила: сперва спросила: «Какой Саша?» Узнав, что это, оказывается, ее сын и что его с утра нет в лагере, только хмыкнула: «Значит, зашел куда-нибудь, не бери в голову». Вообще, все вокруг реагировали слишком странно на исчезновение Сашки. Так, будто им не просто нет до этого дела, а как будто и самого Сашки нет. Кому ни скажешь, все обязательно переспросят: «Какой Сашка?» Прямо массовая амнезия какая-то!
Поэтому Макс бежал к землянке Старика. Заглянет в отдушину, увидит, что Сашка там, живой и здоровый, и пойдет себе обратно в лагерь. Обиды обидами, а бросать своих — последнее дело. Не так уж далеко бежать: вон вчера ребята увидели покойника, так через минуту были в палате!
За деревьями блеснул свет. Не белый, как от Андрюхиного фонарика, а желтовато-огненный, какой бывает от керосинки: вот она, землянка. Макс выключил фонарик и сбавил шаг. Страшно? И да и нет. Ребята из Коноши леса не боятся. Они там живут. Вот так спустишься с первого этажа городской квартиры, хлопнешь дверью с домофоном, перебежишь через железнодорожный переезд под веселые свистки электровоза — и вот он, лес. Чего его бояться? Вот мертвяки — это да. Не на каждом переезде встречаются.
Тихо-тихо, стараясь не шкрябнуть по стене, Макс подтянулся на руках и заглянул в отдушину. Старик сидел у печки с кочергой. На маленькой плите буржуйки еле помещалась огромная кастрюля с каким-то темно-бурым варевом. Запах вроде мясной, но какой-то сладковатый. А Сашки не было.
Макс втиснул физиономию поглубже, в самую отдушину, чтобы отпечаток на лице остался, и хорошенько оглядел землянку. Кровать, сундук, буржуйка, стол. Бесчисленное количество валенок, раскиданных тут и там. В такой обстановочке не затеряешься! Нет Сашки. И где он, спрашивается, тогда?
Старик отставил кочергу и запер дверцу топки. Рукой. Голой. Москвичи не поймут, а Макс опять испугался. Живой человек так не может, ему эти пальцы еще пригодятся. А этот старик, мертвый старик, выпрямился и глянул на Макса в упор:
— Саша, зайди.
Нет, Макс не свалился в сугроб, даже не убежал, хотя имел право: звали-то не его. Он почему-то подумал, что если Старик Сашку зовет, значит, знает, что он где-то рядом. Что сейчас, вот прямо через секунду, он увидит бывшего друга живым и здоровым и с чистой совестью пойдет обратно в лагерь. Вот сейчас откроется дверь предбанника и войдет Сашка…