Большая Засада
Шрифт:
Стоит отметить одну забавную деталь, показывающую строительный зуд, охвативший селение: владельцы хибар, которые устояли под напором воды, в конце концов снесли их, чтобы построить новые, более комфортабельные. Гончарная мастерская не успевала выполнять заказы на кирпич и черепицу. Зе Луиш и Меренсия если и не разбогатели, то по крайней мере стали кредиторами большинства жителей селения. Самое удивительное, что они надеялись собрать долги: если ранние всходы пострадали и измельчали из-за дождей, то конечный сбор урожая должен был с лихвой компенсировать убытки.
Доски моста были уложены заново, как только схлынула вода. Лупишсиниу лично съездил в Такараш, чтобы
— А вот сейчас может случиться какое угодно наводнение, — сказал плотник полковнику Робуштиану де Араужу, имея в виду их давний спор. — Вы сказали когда-то, что наша постройка крепко стоять не будет. Так вот, кроме верхнего настила, все остальное даже не покачнулось. Если бы мы заключили пари, как вы хотели…
Пари они не заключили, но это не помешало полковнику продолжать вкладывать в определенные начинания солидные деньги. Без его поддержки сарай и близко не стал бы тем колоссом, который он с гордостью почетного гражданина Большой Засады показывал сеу Карлиньюшу Силве — новому уполномоченному «Койфман и Сиу»:
— Упорный народ — никогда такого не видал. Их ничем не сломить.
Несколько дней после похорон Сау Алтамиранду бродил будто не в себе, потерянный, не произнося ни единого слова. Даш Дореш убивалась, работая в поле, пытаясь восстановить плантации и поголовье скота. Алтамиранду сидел на земле, крошил табак и теребил кукурузную солому кончиком кинжала. Он только и делал, что курил.
Он изменился начиная с того дня, когда на фоне солнца, стоявшего в зените, увидел на вершине холма Сау, как обычно, сидевшую на камнях, — она пришла пасти коз. Она улыбалась ему. Он позвал Даш Дореш, чтобы та тоже посмотрела, но, когда мать пришла, Сау исчезла. Алтамиранду понял, что только он и козы могут видеть ее.
Она показывалась не каждый день — так, иногда. Даш Дореш отказывалась верить: ясное дело, ведь это был секрет между отцом и дочерью. Алтамиранду вернулся к работе с удвоенным рвением и пылом. Погонщики быков, которые имели с ним дело в загоне для скота, выбирая быков на убой и продажу мяса в розницу, говорили, что у Алтамиранду одним винтиком стало меньше. Но это не делало его менее ответственным и внимательным к обязанностям и договорам. Одним винтиком меньше — но достаточно, чтобы жить и работать.
Несмотря на уговоры Лупишсиниу, на то, как умоляли его кумовья Каштор и Дива, полковник не смог остаться на праздник в новом сарае. Его решение не поколебала даже новость, подтвержденная капитаном Натариу да Фонсекой, о присутствии полковника Боавентуры Андраде — владелец Аталайи обещал появиться.
Но взамен сеу Карлиньюш Силва, новый представитель «Койфман и Сиу», главной фирмы — экспортера какао, возвращаясь после своего обычного объезда фазенд, отправился не прямиком в Такараш, а задержался в Большой Засаде, чтобы поучаствовать в гуляньях. Остановился он в Центральном пансионе.
Это что еще за новости — Центральный пансион? В краткой хронике возрождения Большой Засады уже не раз упоминался пансион Норы Пау-де-Ло. Приводились такие подробности, как цвет фасада, точное расположение — на углу улицы из хибар в Жабьей отмели. Про номер дома ничего не было сказано по той простой причине, что его не было, но греховные уста Турка Фадула воздали хвалу достоинствам проституток, занимавших комнаты в заведении. Вот еще одно доказательство того, что отчеты и доклады, претендующие на серьезность и объективность, на самом деле являются предвзятыми и дутыми. В пансионе Норы Пау-де-Ло
«Строго семейное заведение», — гласила табличка, прибитая к фасаду. Здесь приезжие, которым доводилось побывать в селении, могли получить по умеренным ценам кров и пищу. Две комнаты, в каждой — три походные койки и три маленьких оловянных тазика. В глубине двора — бочка с водой. Что еще можно сказать о преимуществах Центрального пансиона, принадлежавшего доне Валентине и сеу Жуке Невешу? Что дона Валентина, будучи одновременно хозяйкой, кухаркой, официанткой и горничной, подчас проявляла слабость к приглянувшимся ей постояльцам или набавляла цену за постой? Она не была ни красивой, ни уродливой, но статус замужней женщины придавал ей значимости и пробуждал желание. Впрочем, обо всех этих подробностях, как и о прожорливости клопов, предстояло узнать самим постояльцам.
Путаница с пансионами наконец прояснилась, и теперь стоит вернуться к сеу Карлиньюшу Силве — важному гостю. Внешностью и повадками он был полной противоположностью своему предшественнику. Насколько сеу Сисеру Моура был хлипким и педантичным, настолько сеу Карлиньюш был плечистым и порывистым во всех своих проявлениях.
Сарара с белобрысой курчавой шевелюрой и светлыми глазами, альбинос — злые языки утверждали, что он внебрачный сын Клауса Койфмана, основателя фирмы. Если это не так, то зачем тогда гринго отправил его еще мальчишкой учиться в Германию и содержал там не один год? После смерти Клауса главой фирмы стал его младший брат Курт, который сразу велел протеже прежнего начальника возвращаться в Бразилию. Считал ли он его внебрачным сыном? Сомнительно. Сукиным сыном — это точно. Молодой Карлиньюш вернулся в Ильеус в качестве сироты, сына покойной Бенедиты Силва, великолепной негритянки, которая прислуживала за столом и согревала германскую постель Клауса. Из веймарского студента он превратился в бухгалтера фирмы, экспортирующей какао, сделал карьеру.
Праздник в сарае приоткрыл неожиданную грань его личности — он был обучен всяким фокусам и любил демонстрировать свои познания на публике. У него были припасены и другие сюрпризы, как это станет ясно позже, в решающий час.
В силу разных причин все были едины во мнении — это самый крупный и самый лучший праздник, когда-либо виданный в Большой Засаде. Только представьте себе, что танцзал — а на этот раз он действительно заслуживал такого названия, — был освещен стеклянными лампами с подсвечниками — это роскошь с полок магазина, нововведение, ставшее в селении модным, заменив в некоторых домах свечи и фонари.
Вовсе не желая недооценить блеск гулянья и саму персону Педру Цыгана, справедливости ради надо сказать, что он был не единственным музыкантом, веселившим гостей на празднике. Выходцы из Эштансии принесли с собой инструменты: гитары, кавакинью, дудку — и сыграли разнообразный танцевальный репертуар, который был в моде в Сержипи. Слепой Тиагу и его сын Лукаш играли на гитарах, продемонстрировав, на что способны. Они приехали вместе с группой гостей из Такараша, в которую входили важные персоны соседнего местечка, приглашенные капитаном, Лупишсиниу, Фадулом, Баштиау да Розой. Тут был и начальник станции — сеу Лоуренсу Баптишта, телеграфист, сборщик пошлины, два или три коммерсанта, несколько проныр и Мара, содержательница борделя, в сопровождении четырех развеселых любительниц праздников.