Больше, чем любовница
Шрифт:
– Так вот, мой отец узнал о том, что я влюблен, и решил принять меры, – продолжал Джоселин. – Хотя, наберись он терпения и пережди немного, я бы через месяц-другой с той же самозабвенностью влюбился в другую девочку. Ведь мы, Дадли, непостоянны в любви.
– Он разлучил вас?
– У нас в поместье есть небольшой домик. Кажется, я уже рассказывал тебе о нем. Там жила одна наша родственница десятью годами старше меня. Вернее, это я тогда думал, что она родственница…
Джейн кивнула, давая понять, что внимательно слушает.
– И рядом с домиком выкопан
Джейн молчала, и герцог, прикрыв глаза, продолжал:
– Она подобающим образом смутилась, когда увидела меня, выходя из воды. Рубашка прилипла к телу – купальщица могла бы с тем же успехом выйти на берег голой. А потом она засмеялась. Засмеялась весело и чарующе. Ты можешь представить такое, Джейн? Опытная куртизанка и наивный девственник шестнадцати лет. Мы тогда даже не дошли до домика – просто упали в траву возле пруда. Я довольно быстро понял, что мне следует делать. Полагаю, мы управились за минуту, возможно, секунд за тридцать.
Джоселин открыл глаза и, взглянув на Джейн, с усмешкой проговорил:
– На следующий день мы занимались этим уже в домике, а потом все повторилось снова и скова. На четвертый день я овладел кое-какими навыками и понял, что удовольствие можно продлить. Я был чрезвычайно горд собой и, лежа рядом с ней, чувствовал приятную усталость. И вот тогда она вдруг проговорила: «Он очень способный молодой человек, и из него выйдет толк. Скоро он меня начнет учить всяким фокусам».
Я поднял голову и увидел отца, выходившего из соседней комнаты. Отец с усмешкой сказал: «Ты, Феба, на славу потрудилась, сумела воодушевить его. Вон как вспотел».
Я вскочил с кровати, но от волнения никак не мог найти свою одежду. Отец же стоял у двери и весело смеялся. Судя по всему, он с самого начала наблюдал за нами из-за двери и по достоинству оценил мои действия. Возможно, они с Фебой даже перемигивались во время этого представления. «Ни к чему смущаться, – сказал он мне. – Каждый мужчина должен через это пройти. Мой отец устроил такое для меня, а я – для тебя. Феба прекрасно знает свое дело, но сегодня ты был с ней в последний раз, мой мальчик. Ведь я не могу позволить сыну пастись в моих овсах. Ты меня понимаешь?»
– О Боже… – прошептала Джейн.
Джоселин внимательно посмотрел на нее к со вздохом продолжил:
– Я собрал свои вещи и выскочил из домика. Я не смог задержаться там ни на минуту – даже для того, чтобы одеться. Меня тошнило. Отчасти потому, что мой отец видел нечто очень интимное, отчасти же потому, что моей первой женщиной стала его содержанка. Ведь до этого я не знал, что у него есть любовница, и был абсолютно уверен в том, что мать с отцом верны друг другу. Я был поразительно наивным ребенком.
– Бедный
– Мне даже не дали спокойно очистить желудок, – усмехнулся Джоселин. – Оказалось, что отец прихватил с собой кое-кого… Отца той девочки, в которую я был влюблен. Они ехали следом за мной и, обсуждая произошедшее в домике, громко смеялись – так смеются над удачной шуткой. Отец хотел, чтобы мы, трое мужчин, отправились в ближайший трактир, чтобы отметить мое посвящение во взрослую жизнь. Я послал его к чертям, а потом, уже дома, высказал ему все, что о нем думал. На следующий день я покинул имение.
– И ты до сих пор из-за этого расстраиваешься? – спросила Джейн, поднимаясь с кресла.
Она подошла к Джоселину и, усевшись к нему на колени, положила голову ему на плечо. Он обнял ее почти инстинктивно.
– Я чувствовал себя насекомым, червяком, Джейн. Ведь она была его шлюхой.
– Ты оказался в полной власти своего бессердечного отца и опытной куртизанки, и тебе не в чем себя винить.
– Я был влюблен в девушку, – возразил Джоселин, – однако забыл ее из-за женщины на десять лет старше меня. К тому же я считал ее своей родственницей. После этого случая я понял, что ничем не отличаюсь от своего отца. Да, я настоящий Дадли.
– Джоселин, тебе же было всего шестнадцать… Любой бы на твоем месте поддался искушению, уверяю тебя. Ты ни в чем не виноват и не должен себя винить. То, что с тобой случилось, – это вовсе не доказательство испорченности.
– Чтобы доказать свою испорченность, мне потребовалось еще несколько лет.
– Джоселин… – Он чувствовал, что она теребит пуговицу его жилета. – Джоселин, если когда-нибудь у тебя будет сын, ты сделаешь с ним такое? Уложишь его в постель своей любовницы?
Джоселин прикрыл глаза, представляя подобную сцену – своего сына и любовницу, лежащих в постели.
– Я бы скорее вырвал у себя сердце, – проговорил он, взглянув на Джейн.
– Значит, ты не такой, как твой отец, и не такой, как твой дед. Ты – сам по себе. Ты был наивным и доверчивым юношей, лучшие чувства которого жестоко подавлялись. Тебя соблазнили и предали, вот и все, Джоселин. Ты до сих пор подчиняешься чужой воле и казнишь себя за несуществующие грехи. Но большая часть жизни еще впереди, Джоселин, так что не все потеряно.
– В тот день я потерял отца. А вскоре после этого, приехав в Лондон, потерял и мать, потому что узнал о ней правду.
– Все это очень грустно, – пробормотала Джейн. – Но ты, Джоселин, должен простить их, ведь они были так воспитаны. Кто знает, какие демоны терзали их души? Пойми, твои родители – они такие же люди, как и мы, и им, как и всем нам, присущи слабости.
Джоселин машинально поглаживал ее по волосам.
– Джейн, откуда в тебе столько мудрости? Немного помолчав, она ответила:
– Всегда проще говорить о чужой жизни – смотришь на человека и видишь узор, повторяющий фрагменты орнамента. Надо только присмотреться – и увидишь закономерности. Непременно увидишь, если захочешь, если тебе этот человек небезразличен.