Больше чем просто дом (сборник)
Шрифт:
Они договорились встретиться в баре отеля «Иена». Майкл знал, что он скажет:
«Послушайте, Резерфорд, вы понимаете, какую ответственность берете на себя, вступая в такой брак? Понимаете, сколько пожнете бед и сожалений, если заставите девушку выйти за себя вопреки тайным порывам ее сердца?»
Он собирался объяснить, что преграда между ним и Кэролайн всегда была искусственной, что теперь она исчезла; собирался потребовать, чтобы ситуация, во всей ее полноте, была представлена на суд Кэролайн — пока еще не поздно.
Резерфорд наверняка разъярится, скорее всего, устроит сцену, но Майкл знал, что борьба идет не на жизнь,
Резерфорда он застал за разговором с человеком постарше — Майкл несколько раз встречал его на свадьбах.
— Я видел, что произошло почти со всеми моими друзьями, — вещал Резерфорд, — и твердо решил, что со мною этого не повторится. Не так-то это сложно: если жениться на девушке, не обделенной здравым смыслом, и растолковать ей, что к чему, и делать на «отлично» свое дело, а с ней обращаться по совести — вот это и называется «брак». А если с самого начала потакать всяким глупостям, то это временная штука: через пять лет либо мужик сбежит, либо жена сожрет его с потрохами, и кончится все привычной белибердой.
— Верно! — с энтузиазмом закивал его собеседник. — Гамильтон, дружище, ты совершенно прав!
Кровь Майкла медленно закипала.
— А вам не кажется, — ледяным тоном обратился он к Гамильтону, — что такие представления вышли из моды лет сто назад?
— Нет, не вышли, — любезно, но отрывисто произнес Резерфорд. — Представления у меня самые современные. Если моей милой того захочется, я готов в следующую субботу венчаться в аэроплане.
— Я не про такую современность. В обращении с чувствительной женщиной…
— Чувствительной? Да вовсе не такие уж женщины чувствительные. Это парни вроде тебя слишком чувствительные; вот такими парнями они и помыкают — их преданностью, добротой и прочим. А еще прочтут пару книжек, посмотрят на пару картин — больше-то им заняться все равно нечем, — а потом объявляют, что куда утонченнее тебя, а чтобы это доказать, закусывают удила и мчатся прочь — прости-прощай; да уж, чувствительные, как пожарные лошади!
— Кэролайн очень чувствительна, — глухим голосом сообщил Майкл.
Тут собеседник их встал и откланялся; когда разобрались с оплатой его счета и они остались наедине, Резерфорд наклонился к Майклу, будто тот задал ему вопрос.
— Кэролайн не просто чувствительна, — сказал он. — Главное из ее чувств — здравый смысл.
Его серые глаза поймали взгляд Майкла и воинственно блеснули.
— Вам это, понятно, кажется грубостью, мистер Керли, но, по моим наблюдениям, среднестатистический современный мужик сам напрашивается на то, чтобы женщина превращала его в обезьяну, — а ей низведение его до этого уровня даже не доставляет ни малейшего удовольствия. Мужчин, которые повелевают своими женами, осталось совсем мало, но я намерен стать одним из них.
Майклу показалось, что пора вернуть разговор к настоящему моменту.
— Вы понимаете, какую на себя берете ответственность?
— Разумеется, — прервал его Резерфорд. — Ответственности я не боюсь. Я буду сам принимать решения: надеюсь, что разумные, но в любом случае мое слово будет последним.
— А что, если это неверный шаг? — импульсивно проговорил Майкл. — Что, если брак ваш не основан на взаимной любви?
— Я понимаю, к чему вы клоните, — проговорил Резерфорд по-прежнему любезно. — И раз уж вы подняли эту тему, позвольте сказать, что, если бы вы с Кэролайн поженились, брак ваш не продлился бы и трех лет. Знаете, на чем
Майкл почувствовал, что момент ускользает.
— А чувства Кэролайн вас совсем не волнуют? — спросил он свирепо.
— Кэролайн устала, она расстроена. Но у нее есть все, чего она желает, а это главное.
— Вы имеете в виду себя?
— Да.
— А могу я спросить, давно ли она вас желает?
— Около двух лет.
Ответить Майкл не успел — Гамильтон ушел.
Следующие два дня Майкл барахтался в бездне отчаяния. Его преследовала мысль, что он не сделал чего-то важного, что могло бы развязать этот узел, туго затянувшийся у него перед глазами. Он позвонил Кэролайн, но она утверждала, что нет никакой физической возможности повидаться, разве что за день до свадьбы — хотя и про этот день она не была уверена, что найдет время для встречи. Потом он пошел на холостяцкий ужин, отчасти потому, что одинокий вечер в отеле внушал ему ужас, отчасти потому, что, присутствуя там, вроде как был ближе к Кэролайн, не упускал ее из виду.
Бар «Ритца» разукрасили по этому случаю французскими и американскими флагами, добавив к ним кусок холста в целую стену, — бить бокалы гостям по возможности предлагалось рядом с ним.
Во время первого коктейля, который они пили в баре, не одна дрожащая рука расплескала свой напиток, но потом подали шампанское, и все громче зазвучал смех, прерываемый иногда пением.
Майкл и сам удивился, как изменилась его самооценка после того, как он надел новый фрак, новую шелковую шляпу и новое дорогое белье; он уже не так презирал всех этих людей за то, что они богаты и самодовольны. Впервые с тех пор, как окончил колледж, он и сам чувствовал себя богатым и самодовольным; чувствовал, что вписывается во всю эту обстановку, и даже согласился поучаствовать в заговоре Джонсона, того самого шутника, который подготовил явление соблазненной и брошенной, — она терпеливо дожидалась в комнате на другом конце коридора.
— Не будем его слишком пугать, — сказал Джонсон. — Полагаю, Гамильтону сегодня и так тревог хватило. Видели, что нефтяные акции Фулмана упали утром на шестнадцать пунктов?
— А для него это имеет значение? — поинтересовался Майкл, стараясь, чтобы голос не звучал слишком заинтересованно.
— Разумеется; он по уши в этих бумагах. Он во всем всегда по уши. Пока-то ему везло — ну, до последнего месяца.
Бокалы наполнялись и пустели все стремительнее, гости перекрикивались через узкий стол. Группа друзей жениха фотографировалась на фоне барной стойки, вспышка полыхнула в душной атмосфере.
— Самый подходящий момент, — сказал Джонсон. — Помните: вы будете стоять у двери, и мы вдвоем вроде как попытаемся ее не пустить, чтобы привлечь внимание остальных.
Он вышел в коридор, а Майкл послушно остался ждать у дверей. Прошло несколько минут. Потом вернулся Джонсон со странным выражением на лице.
— Удивительная история.
— Что, девица сбежала?
— Девица-то на месте, но с ней там еще одна женщина, а ее мы не нанимали. Она желает видеть Гамильтона Резерфорда, и вид у нее такой, будто она замыслила какую-то каверзу.