Большие уши, пушистый зад

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В одно прекрасное утро, как раз перед звонком будильника меня будит звонок от давней подруги. Ничего личного, просто друзья – и так тоже бывает, поверьте.

Она звонит и говорит мне:

– Ты дома? Ну, я, это… короче, еду к тебе.

– Окей, – говорю я спросонья, ничего не понимая, и тут же

– В каком смысле едешь ко мне? – спрашиваю, а в горле аж пересохло. – Зачем???

– Увидишь, – был мне ответ. «Увидишь». О, сколько в этом слове!.. В этом слове так много, что от тревожного чувства приближающегося песца противно ноет под ложечкой.

«Ну что ещё такое, что случилось?» – думаю я про себя, пока натягиваю носки и майку. Я пытаюсь припомнить все свои последние косяки, рабочие и не рабочие. Где я мог накосячить? Может, я кому-то денег должен? Точно не Марине… Может, у Марины что-то случилось? Так она обычно сразу говорит, если что-то важное. А тут вот «увидишь».

Ей ехать до моего дома минут пять. Я не успел бы за это время одеть фрак и бабочку, хоть я прекрасно знаю, что при даме стыдно в одних трусах и майке. Впрочем, ей было все равно.

В домофон позвонили, я открыл.

Вот Марина поднимается по лестнице. Я слышу ее шаги. Я слышу…

Я слышу, как гремят кольчугами всадники апокалипсиса, я слышу, как песец, тот самый, бессмысленный и беспощадный, дышит мне в затылок.

Я слышу тоненькое кошачье «и-и!»

Не «мяу», а жалобное такое, котёночье «и-и!»

«И-и!… И-и!»

Ещё на этаж выше – «И-и!»

Ещё этаж – «И-и!!!»

Этот звук раздается совсем близко, у меня по спине уже бежит струйка холодного пота. В мою дверь стучится песец, точнее, Марина.

Марина говорит:

– Привет! Открывай!

– И-и! – вторит ей ее маленький попутчик.

О, Боги, за что мне это?!

На самом деле было за что.

У Марины давно уже живет кошка, которую я в глаза никогда не видел. Но часто слышал, с периодичностью в каждые три месяца, что кошка беременна.

У Марины частный дом, кошка на самовыгуле. Где хочу – там верчу, как говорится. А что ей ещё делать, естественно, как не… ну, в общем, как не котят делать.

Каждые три месяца народившихся котят топили. И мне докладывали о каждом таком случае. Докладывали в том смысле, что могли бы и не рассказывать… Но Марина зачем-то это делала, зачем-то каждый раз со вздохом то ли раздражения, то ли жалости говорила мне, что вот, мол, опять котят топить.

Я не проронил скупой мужской слезы, но мне было жалко котят. Ещё больше мне было жалко кошку. Сомневаюсь, что какой-то женщине понравилось бы круглогодично ходить беременной и ежегодно рожать, да может ещё и два раза в год.

Стерилизуй ее, а? Ну, не мучай ты животное! К тому же, сама же говоришь, что тебе не нравится топить котят.

Такие кошки долго не живут…

Кошки на самовыгуле вообще долго не живут. У них организм изнашивается этими всеми бесконечными рожаниями. Зато домашние, которые на улицу не выходят и котятся пару раз в жизни, живут долго. Мне вон, знакомый рассказывал, у его матери кошка двадцать один год прожила. Рекордсменка, говорю ему! А он – нет, говорит, третья по городу. Были ещё старше…

Ну, не знаю…

Денег дам. Стерилизуй.

Поздно уже, она опять беременна.

«Едрить-раскудрить», – думаю я.

Не топи котят, – говорю, весь такой переполненый милосердием, словно Папа Римский. – Отдашь кому-нибудь приплод, я помогу. А потом котейку твою свозим на операцию и больше не придётся никого топить.

Спустя примерно три месяца она звонит мне, поднимается ко мне в квартиру, в ее руках какая-то детская сумочка, из которой торчит ушастая голова. Махонькая такая.

На, это тебе.

Марина сует мне в руки сумку, и я не успеваю протестовать.

Что это?! – все что я могу сказать. Сам я в шоке. Если не выразиться крепче.

Котёнок. А ты что думал? Ты ж сам сказал, что поможешь котят раздавать – вот, приобщайся. Теперь она твоя, делай с ней что хочешь.

С ней? Кошка?

Кошка, конечно. Видишь – трёхцветная? Такими только кошки бывают. А котов я уже раздала, их разбирают быстро. А вот кошку никак не берут. Мать сказала (не котенка мать, Марины), что больше не может выносить этот писк. Короче, либо я куда-нибудь ее сбагрю, либо она котёнка выкинет. Вот, привезла тебе, другого выхода нет.

Котэ у меня в руках пищит и вырывается из сумки. Сразу видно – стресс. С утра, небось, нежрамши от мамки оторвали, сунули ее, бедную, в мешок, как кавказскую пленницу, потащили куда-то по жаре, везли в душной маршрутке, где полно незнакомых людей (да ещё и музыка ужасная). Как тут не распсихуешься?

Но я же никогда не кошководил! – теперь психую я. У меня не то что стресс – паника. У меня в руках это маленькое существо, за которое я уже чувствую ответственность. И уже понимаю, что хозяин я никудышный – чем ее кормить-то хоть?

Ну, она пока маленькая, не привередливая. Дай ей хлебушка в молоке. Сожрет, если захочет.

Сколько ей… дней-то?

Месяц и шесть дней.

А горшок?

К горшку приучена, – Марина покосилась куда-то влево, словно старалась придумать, что-то, чтоб это выглядело правдой. – Да-да, горшок знает, проблем не будет. Не переживай.

Но мне сейчас-то ее не с кем оставить! Мне ж на работу!

Да ладно тебе, у нее же стресс! Ты ее сейчас выпустишь – она под диван заползет и будет там сидеть-дрожать первые сутки. Там уж вылезет – разберешься.