Шрифт:
Экскурсия
Нас у мамы семеро.
Мерено – немерено.
А восьмой ребёнок – папа
(иногда так шутит мама).
Вышли все мы на прогулку,
друг за дружкой – в переулке.
«Вот экскурсия идёт», –
комментирует народ.
К нам пристраиваются в хвост:
«Кто же наш экскурсовод?»
Ого-го, толпа за нами,
слушают все голос мамин.
Мама в авангарде важно,
как
«Перед вами дом старинный.
Здесь жила семья Марины,
вашей по отцу прабабки,
рода графского, из знатных.
Муж её был вхож к царю –
со слов деда говорю.
Балы, званые обеды
видели здесь эти стены».
«Странно, – голоса за нами. –
Раньше мы этого не знали».
Вышли мы к проспекту Мира.
Папа нам купил пломбиры.
Люди сзади вдруг заныли –
почему про них забыли?
В парке Горького мы сели
на большие карусели.
Разрешают здесь кататься
многодетным, тс-с, бесплатно.
Возмущение в хвосте:
«Мы одной толпой везде!
Пусть теперь экскурсовод
тут порядок наведёт.
Мы бесплатные билеты
заслужили, как и дети».
Вот пришли мы на обед
в семейный ресторан «Привет».
Папа заказал котлеты,
по тарелке винегрета,
борщ московский и блины,
кофе, чай и леденцы.
Два стола для нас накрыли,
пока дружно руки мыли.
Наконец, прошли все в зал –
там уже нас ждёт «вокзал»:
хвост компании из «наших»
требует бесплатной каши.
Кажется, пора домой,
весело идём гурьбой.
Папа вспоминает детство,
мы смеёмся. Интересно.
«Тихо слишком говорите –
тут не слышно. Повторите», –
требует вдали галёрка,
что идёт за нами долго.
Наконец, домой пришли.
В дверь скребутся: «Как же мы?!»
Топчется всё тот же люд,
продолжения все ждут.
Дед Иван
«Добрый день! Алё! Беловы?» –
«Нет. Ошиблись. Мы – Петровы!» –
«Проспект Мира, дом двенадцать?» –
«Мира, да. Квартира – двадцать».–
«Телефон – два, пять, три, шесть,
Восемь, семь?» – «Всё так и есть!»
«Значит, я попал к Беловым». –
«Вы ошиблись. Мы – Петровы».–
«Мальчик, ты просто не знаешь.
Ты там точно проживаешь?» –
«Да, конечно. Сестра, брат,
мама, папа, и я – Остап». –
«Извини. Ну, до свиданья!
Да, зовут меня дед Ваня».
Звонит снова телефон,
о Беловых разговор.
И так каждую неделю
дед Иван ведёт беседу.
О Беловых, их семье,
и немного о себе.
До войны был трактористом,
а на фронте, о!, танкистом.
Ранен дважды, но терпимо,
и дошёл аж до Берлина.
В городе дали квартиру
и работу, и жил с миром.
«А Беловы – кто они?» –
«А, Беловы… Все – мои». –
«Как понять? Что это значит?» –
«Эх, Остап. Мой милый мальчик.
Неприятный разговор –
для меня… фу, этот вздор…
Но, однако, расскажу
всю историю мою.
Жил я там, где ты сейчас.
Был женат, но пробил час.
Поболев, жена скончалась.
Сын женился. Места мало.
В интернат велели съехать,
чтобы не был им помехой.
Мда… а сами, теперь вижу,
продали мою квартиру.
И злой повести конец.
Ну, пока. Зовут. Обед».
Нет, ошибся дед Иван.
Нет, не повесть, а роман.
Новый том написан будет.
Попадёт дед к добрым людям.
Я родителям подробно
рассказал. И – всё возможно!
К деду Ване в гости тут же
всей семьёй помчались дружно.
Посидели раз, другой,
чай попили, съели торт.
А на третий раз сердечно
пригласили к нам – навечно.
Так теперь все и живём –
дед Иван и мы при нём.
«Антимат»
В школе я создал отряд
под названьем «Антимат».
Надоела, ужас, страшно,
матерщина – ежечасно
вместо запятых и точек,
между букв и между строчек
лепят пацаны иные
мат и мат – слова гнилые.
Записались в мой отряд
сто девчонок и ребят.
Сто друзей со мною рядом,
мы сильны одним отрядом.
Мы идём в дозор по школе,
на смартфон кого-то ловим.
Фото, видео, стоп-кадр –
для иных – позор, скандал.
В интернете у нас группа,
пишем строго, но не грубо,
критикуем грубиянов,
учим жёстко, как и надо.
Споры, диспуты и ссоры,
и поддержка, и раздоры –
и в Ватсапе, и в «Фейсбуке»,
и ВКонтакте, в нашей группе.
В шоке (есть такие) – мамы,
«Антимат» как гвоздь программы.
Видео-обличенья –
стыд-срам местного значенья.
Некоторые не верят,
якобы «монтаж заметен».
«Понимаем вашу боль, –