Большое кино
Шрифт:
— Как же ты выросла. Маленькая Кит! — шепчет женщина, прикладывая палец к губам в знак того, что у них есть общая тайна.
Кузен, дававший инструкции официанту, поворачивается к ним. Она вспоминает, как, будучи подростком, Кэсси отправилась с ними на остров и как Пози приехала, чтобы забрать ее обратно в Америку. В тот день она ревела не переставая. С тех пор она повзрослела, на ней платье с глубоким вырезом. Кузен смотрит на свою невесту восхищенными глазами, и Кит думает: «Вот она — настоящая любовь».
Официант
— Вылитая мать, — говорит кузен. — Наверное, хочет пойти на кухню и объяснить там, как готовить.
— Артишоки, — решает Кит. В глазах у нее слезы, и она не может прочесть меню.
Помолчав, официант деликатно спрашивает:
— Это все, мисс?
Жених и невеста хихикают, Кит краснеет до ушей.
Позже ей наливают шампанского. Празднуется не только день ее рождения, но и то, что невеста кузена ждет ребенка. Она, Кит, узнает об этом первой.
— Мы хотим связаться с твоей матерью, — говорит кузен, — пора бросить дуться. Этот ангел нас помирит.
— За моего Очаровательного жениха! — говорит Кэсси, поднимая бокал. — За лучшего в мире отца.
Через семь месяцев мать и дитя покинули этот мир.
Глава 20
Либерти рывком распахнула стеклянную дверь в кабинет Мадлон Уикс и села на край ее заваленного бумагами стола.
Пальцы Мадлон вспорхнули с клавиатуры компьютера, как испуганные птицы.
— Дай докончить мысль, ангел мой. Ну вот! — Мадлон отъехала в кресле к стене и утомленно воззрилась на Либерти. — Ты можешь себе такое представить? Твоя замена — между прочим, третья по счету — застряла в каирском аэропорту! Ты никогда себе такого не позволяла. Как можно оставлять старушку с пустыми руками? Якобы она подцепила паразита. Я потребовала уточнений — бактерию или мужчину? — Мадлон всплеснула руками, зазвенев всеми своими кольцами. — Мне снова приходится вспоминать правила правописания.
Либерти сочувственно дотронулась до ее рукава. Мадлон покачала головой и завладела ее рукой.
— Возвращайся к мамочке, ангел. Я все прощу.
— Серьезно? — Либерти изобразила улыбку, и Мадлон улыбнулась в ответ.
— Каким ветром тебя к нам принесло? Снова «Тайна мертвой невесты»? — Она потерла подбородок, гладкий, как девичье бедро, — техасская пластическая хирургия достигла больших высот.
Когда Либерти вытащила из сумки рукопись, Мадлон хищно сверкнула глазами:
— То самое?
— Это еще не окончательный вариант, но все равно взгляните. — Либерти не позволила ей тут же схватить рукопись. — Обещайте, что, когда прочтете, никому не расскажете.
— Не великоваты ли требования, мой ангел? — Мадлон раздувала ноздри, роняя на стол комки пудры, и взволнованно сжимала и разжимала пальцы.
Либерти положила рукопись и спрыгнула со стола.
— Я оставила Джейн свои координаты, чтобы вы знали, где меня найти, если закончите прямо сегодня. — Оглянувшись по дороге к двери, она увидела, что Мадлон уже погрузилась в чтение. — Эй, Мэдди! Я хочу, чтобы это было напечатано у вас.
— Почему, ангел мой? — спросила Мадлон, не поднимая головы. — Чем плох «Метрополитен»?
— Я хочу, чтобы моя работа вам понравилась и чтобы вы напечатали ее в следующем номере.
— Опять эти мелодраматические интонации! — Мадлон стряхнула пепел в нечто, воспроизводящее очертания штата Техас. — «Флэш» не публикует таких длинных статей. — Она принялась листать страницы.
Либерти задержала дверь носком ноги:
— Завтра в полдень я сдам остальное. — Дверь захлопнулась.
Она преодолела бегом последние два квартала Шестой авеню, чтобы успеть к десяти часам в «Кафе Рю де ля Пэ» в отеле «Сент-Мориц». За столиками на открытом воздухе сидели бизнесмены и туристы, а внутри скучал у окна один-единственный человек, рядом с чашкой которого лежал кожаный кошелек. Он аккуратно отпивал по глоточку кофе с молоком, отставив мизинец.
Бруно Верньер-Планк предупредил ее по телефону на безупречном английском, что сможет уделить ей всего несколько минут — в десять тридцать его ждут в музее «Метрополитен», где он будет давать консультации по поводу новой экспозиции «Американцы в Париже». Либерти подошла к столику, представилась и сразу перешла к делу:
— Генри Мур, Бранкузи и Китсия Рейсом сделали, пожалуй, больше всех остальных художников двадцатого века для того, чтобы поднять спрос на современную скульптуру и ее стоимость. Как вы прокомментируете отношение мисс Рейсом к связи между искусством и деньгами?
— Эта связь перед вами. — Он чуть заметно поклонился. Сама она не помышляет о деньгах, а только принимает чеки. Он ехидно улыбнулся.
Либерти мысленно сравнила его с фигуркой в швейцарских часах: твердость, точность, высокая цена.
— Правда ли, что вы скупаете работы мисс Рейсом потому, что в свое время, как бы это выразиться… владели ею самой?
Он приподнял бровь и подлил себе в кофе горячего молока.
— Я действительно давно знаком с Китсией Рейсом…
— Сколько вы заплатили за первую приобретенную вами работу Китсии? — Она подбодрила его очаровательной улыбкой.
— Ни сантима. Я вообще не плачу за ее работы.
— Не могли бы вы уточнить, на каких принципах строится ваше сотрудничество? — Либерти достала свой «Кэмел». Месье Верньер-Планк поднес к ее сигарете огонек тонкой серебряной зажигалки размером с ее мизинец.
— Когда она уехала на Звар, мне перешло все, что осталось в ее квартире на острове Сен-Луи. С тех пор я беру ее работы на реализацию и живу с процентов.
— Кто же знал тогда, что на нее стоит обратить внимание?
— Я, мадемуазель. — Он опять поклонился.