Большой куш
Шрифт:
– Вот и правильно, иди проспись! – крикнул вслед осмелевший Сеня Хилобок. Но Иван даже не обернулся.
Мужчины вернулись к дамам.
– А где мой муж? – спросила Воробьева. Она разрумянилась от выпитого и находилась в прекрасном настроении.
– Он упал с обрыва и испачкался, – ответил Сеня, и это была почти чистая правда, хотя и не вся. А потом сымпровизировал:
– И пошел переодеться.
– Шофера вызовет, тот его быстро отвезет и привезет, – кивнула Вера. – Я ему всегда говорю: не напивайся, ты становишься другим человеком!
– Пьяный не становится другим, он просто проявляет себя настоящего, – сказал Васильев под подозрительным взглядом Татьяны. – Если он трезвый говно, но маскируется, то напившись, перестает маскироваться, и всем все видно!
– Это
– Вы его не знаете, – улыбнулся Васильев. – Давайте лучше танцевать!
Начались танцы, и карусель веселья закрутилась по второму кругу. Ивану быстро нашлась замена: Сеня рассказывал анекдоты, женщины заразительно смеялись, Степанов пригласил танцевать Татьяну, и опьяневший Васильев ревниво смотрел, как он прижимает ее к себе.
– По-моему, там уже не талия, – сказал он, подойдя и, отстранив Степанова, занял его место.
– Ну, вот тебе, еще ревности не хватало, – сказал Степанов. – Пойдемте лучше к столу.
Татьяна тоже не захотела танцевать с мужем и высвободилась из его объятий.
– Правильно, пора чай подавать.
В общем-то, можно сказать, что повеселились неплохо, хотя у Васильева остался неприятный осадок. Иван, как и следовало ожидать, не появился, но про него никто и не вспоминал. Веру взялся отвезти в город Степанов. Перед тем, как сесть в машину, он сказал напарнику:
– Как думаешь, почему этот хмырь заткнулся, когда услышал мою фамилию?
– Не знаю, – ответил Васильев. – Может, он слышал, какой ты крутой. Тебя ведь все блатные знают, слухи по городу гуляют…
– Ты же тоже крутой, и тебя бандюки знают. Но на тебя он пер, как на амбразуру!
– Не знаю, – повторил Васильев. Хотя определенные соображения у него имелись.
Когда гости разошлись, Татьяна печально сказала:
– Завидую я Верке, благодаря Ивану она живет полнокровной жизнью, а у меня каждый день – будни. Так и вся жизнь пройдет, без праздников и воскресений…
Васильев ничего не ответил, и только тяжело вздохнул. У него были кое-какие аргументы для спора, но оперативнику не привыкать держать секреты в себе.
– Это не ты столкнул его с обрыва? – вдруг спросила жена. – Самому свалиться туда сложно…
– Конечно, нет! Зачем мне это делать?
– Из зависти!
– Я?! Ему?! – Васильев замолчал, махнул рукой и снова тяжело вздохнул.
На следующий день, прямо с утра, Васильев проверил заинтересовавшую его пару. Биография Алены Сизенко была короткой и простой: родилась в райцентре Степнянске, после школы приехала в Тиходонск, окончила курсы парикмахеров, некоторое время работала по специальности, потом несколько лет подряд безуспешно поступала в педагогический институт, под предлогом занятий из парикмахерской ушла… Никаких компрматериалов на нее не имелось.
Другое дело Иван Косоногов! В семнадцать лет судим за грабеж, отбыл два года в ВТК [3] , в двадцать пять получил четыре года за вымогательство, освободился через два условно-досрочно, в тридцать один – три года за мошенничество, вышел через год… Повинуясь интуиции и опираясь на знание закономерностей оперативной работы, Васильев проверил Косоногова по картотеке осведомителей. Он не ошибся: Иван Косоногов под псевдонимом «Невидимка» состоял на связи у оперуполномоченного Центрального РОВД Звонарева. Это и объясняло его относительно мягкие приговоры, и досрочные освобождения! После увольнения Звонарева «Невидимка» продолжать сотрудничество не пожелал и был исключен из списков негласных помощников. Последние годы господин Косоногов возглавлял несколько разнопрофильных фирм, которые лопались одна за другой, против директора возбуждались уголовные дела, но до суда ни одно так и не дошло…
3
ВТК – воспитательно-трудовая колония.
Вот тебе и муж счастливой Веры Воробьевой! Вот тебе и образец для подражания! Ну, и устрица! – Васильев чуть не сплюнул прямо на пол.
Ресторан
В ресторане было многолюдно, на автостоянке, отблескивая лакированными бортами, теснились люксовые иномарки. «Адмиральский причал» располагался прямо на берегу, здесь солидные уважаемые люди принимали солидных уважаемых гостей, чтобы непосредственно в центре донской природы продемонстрировать известное южное гостеприимство. Одна компания сидела на расположенной над водой веранде. Очевидно, это были очень солидные и чрезвычайно уважаемые люди, потому что у входа на веранду стояла на длинной ножке тяжелая бронзовая табличка «Резерв», сменившая в эпоху толерантности хорошо известную в советские времена надпись «Мест нет». Впрочем, в сознании простых советских, а ныне российских граждан и заграничный «Резерв» и отечественное «Мест нет» означало посыл по столь же известному, сколь и привычному, адресу из трех букв. А чтобы лучше донести содержание таблички до неграмотного, пьяного или наглого и не признающего ограничений посетителя, рядом с ней стояли два могучих охранника в черных костюмах, лица которых обладали высокой степенью убедительности. Они беспрепятственно пропускали только официантов, которые наперегонки носили многочисленные блюда: тройную царскую уху, запеченного осетра, лещей по-казачьи с капустой в брюхе, фаршированных собственной икрой судаков, бараний шашлык на косточке и из мякоти…
Посередине веранды, за единственным, накрытым крахмальной скатертью столом, сидели семь человек: с одной стороны худощавые гости Пулат и Урман – аккуратные, в белых брюках со стрелками и выглаженных белых рубашках, которые подчеркивали смуглость кожи, напротив хозяева – похожий на гранитный памятник бригадир речпортовских Корнилов и его правая рука – бугрящийся мышцами культуриста Ярема.
В торце важно восседал еще один гость, который гостем не выглядел. Значительно старше остальных, грузный, седой, с обвисшими щеками, в просторных мятых штанах и желтой хлопчатобумажной майке, он держался так, будто являлся нефтяным магнатом, который может позволить себе выглядеть так, как считает нужным. В отличие от многих современных фуфлометов, которые колотят понты, ничего не имея за душой, основания для этого у него были.
В криминальном мире России «законник» Фома Московский был хорошо известен и пользовался немалым авторитетом, благодаря чему постоянно разъезжал по стране и ближнему зарубежью в качестве «разводящего» всевозможные непонятки или третейского судьи по крупным денежным спорам. Надо сказать, что его решения, в отличие от государственного арбитража, исполнялись быстро и в полном объеме. И сейчас он не просто предавался чревоугодию, а в очередной раз выполнял ответственную миссию, которая, как и все остальные, должна была принести немалый доход.