Большой обман
Шрифт:
Большой Луи тяжко вздыхает, словно я выбрала особенно неудачные примеры, берет мою двадцатку, достает из резной деревянной шкатулки фишку достоинством в двадцать долларов и пихает по направлению ко мне.
— Предположим, я обменял твою двадцатку на эту фишку. Что ты можешь купить на нее?
— Ничего. В том смысле, что в магазинах их не принимают.
— Значит, фишка ничего не стоит?
— Я этого не говорила. После игры я могу обменять фишку обратно на деньги. Так что фактически фишка стоит столько, сколько деньги.
— Ты можешь обменять ее на товар?
— Да.
— Карри, и бензин, и тому
— Совершенно верно. На фишку я могу купить те же товары.
— Ответ неправильный.
В первый момент я думаю, что Большой Луи злится на меня за неудачный подбор покупок. Однако вряд ли дело только в этом. Он опять берет мою двадцатку, аккуратно укладывает ее в пепельницу и лезет в нагрудный карман своей гавайки за зажигалкой.
— Что ты делаешь? — недоумеваю я, когда перед глазами у меня вспыхивает желтое пламя.
Большой Луи не отвечает. Он подносит зажигалку к пепельнице и поджигает банкноту. Потом берет двадцатку за уголок и держит на весу. Лик королевы морщится и обращается в ничто. Немного погодя от денег остается только горстка черного пепла.
— Что стоит эта бумажка теперь? — Руки у Большого Луи сложены на груди, вид хмурый. — Что сейчас ты можешь купить на нее?
— Ничего, — отвечаю я, глядя на останки моих денег на бензин. — В данный момент она не стоит ничего.
— Ответ правильный. Вот видишь? Всего пять минут прошло, а ты уже усвоила такую важную вещь. Ты получила, наверное, самый важный урок, касающийся покера.
— Не понимаю. Ты хочешь мне внушить, что мои деньги ничего не стоят?
Большой Луи смотрит на меня как на слабоумную.
— Я не говорю, что они ничего не стоят. Я только хочу сказать, что тебе надо научиться относиться к деньгам до определенной степени равнодушно. При игре в покер деньги — только средство достижения цели, а фишки — необходимые инструменты. Как только ты берешь в руки фишку и начинаешь представлять себе, сколько всего на нее можно купить, ты пропала. Безвозвратно. От этих мыслей уже не отделаться.
Я киваю головой, как китайский болванчик, будто и в самом деле что-то поняла.
— А вот теперь, — Большой Луи поднимается, — я собираюсь сделать себе сэндвич. А ты изучи хорошенько эту кучку пепла и подумай о соотношении того, что ты сейчас потеряла и что приобрела. Я совершенно уверен: ты придешь к выводу, что приобрела гораздо больше.
Профессор удаляется на кухню, где режет, намазывает и отмывает, а я гляжу на содержимое пепельницы, как он велел. Совсем не так я представляла себе начало наших занятий. Я думала, мы сразу сядем за игру и сыграем пару партий. Я даже захватила с собой обрезанный окурок сигары — настоящие сигары бывают ведь и короткие, — я бы закурила его во время игры, и жевала, и гоняла по рту, и щурила глаза (что до их стального оттенка, то он сделал бы честь самому Клинту Иствуду). Я хотела поразить Большого Луи своим исключительным искусством тасовать карты и пару раз блефануть, когда он меньше всего этого ожидает. И само собой, я собиралась обратить особое внимание на то, как Большой Луи обращается со своими носками. Носки могут многое рассказать о покеристе.
Большой Луи посматривает из кухни, как я выполняю его указание — я не отрываю глаз от пепельницы, — гремит тарелками и, наконец, ковыляет обратно со своим трехэтажным бутербродом. Сегодня ноги как-то не очень его слушаются — он с трудом устраивает свою тушу на стуле. Усевшись, Луи сосредотачивается на бутерброде — вгрызается в пряную салями, выковыривает из зубов кусочки салата-латука, а покончив с едой, ставит тарелку на стол. Это удивляет меня — я-то думала, что он немедленно ее вымоет, — но вид у Луи безмятежный, словно так и надо.
— В стародавние времена все играли на настоящие банкноты. — Луи мешает фишки, лежащие перед ним на столе, и они щелкают одна о другую. — Цена игры вечно маячила у тебя перед глазами. Фишку придумали, чтобы ты забыл, какие деньги лежат в банке, перестал забивать себе голову тем, во сколько тебе обойдется ставка, и занялся исключительно стратегией.
Я киваю и стараюсь догадаться, можно ли уже перестать пялиться на пепельницу.
— Когда ты смотришь на фишки, — Луи вертит в руках синюю фишку, — ты не должна думать об их стоимости. Представь себе, что фишки — это инструменты, оружие, необходимое для победы над соперником. Предположим, твой противник повышает ставку на пятьдесят долларов, а в голове у него только и вертится сумма выплаты по закладной, которую предстоит внести на следующей неделе. Ты поднимаешь ставку до сотни, и сердчишко у него начинает колотиться, ладони покрываются потом. А все потому, что за каждой фишкой в мыслях у него маячит ее стоимость. Но ты-то знаешь, что это не так, что деньги — не главное. Главное — власть. Если ты будешь твердо это помнить, ты уже на полпути к победе.
Уж я-то точно из тех игроков, кто всегда подвергает противников прессингу, поднимая ставки сразу на сотню.
— Не говоря уже о том, что надо уметь держать удар, когда проиграешь. — Следующую фишку Луи пододвигает мне. — Если напрямую, проигрывать ужасно тяжело. Возвращаться в гостиничный номер, когда в кармане у тебя болтаются резинки, еще недавно стягивавшие пачку в двадцать тысяч фунтов, и сознавать, что сам во всем виноват… Стоит только на секундочку потерять концентрацию — и готово дело. А попробуй ее не потерять, если играл всю ночь напролет, толком не спал целую неделю и глаза у тебя слипаются. Но анализировать все это следует только после игры, — сурово добавляет Луи. — Когда ты за столом, никогда не думай о допущенных ошибках.
Какое-то время я верчу в руках фишку и стараюсь поглубже вникнуть в смысл его слов.
— Если я правильно поняла, — говорю я, глядя Луи в глаза, — когда меняешь деньги на фишки, с деньгами следует как бы попрощаться. Ты ведь можешь их проиграть.
— Нет, — резко отвечает Луи. — В корне неверный подход. Если ты будешь думать о проигрыше, так и случится. Если избавишься от черных мыслей, тебе будет легко за столом. Твои фишки — всего лишь мера того, насколько хорошо ты играешь. Показатель твоего успеха. А ведь тебе хочется успеха, правда?
— Правда, — соглашаюсь я. — Хочется.
Луи смотрит на меня так, будто все еще испытывает сомнения на мой счет.
— Пока не вижу никаких предпосылок. Только сядь со мной за стол, поставь каких-нибудь поганых пятьдесят долларов, и твоя карта будет мне известна через секунду. Ни за что на свете не скроешь от меня своей руки. Читается моментально. Ты знаешь, в чем твоя проблема? — Большой Луи внезапно замечает грязную тарелку, и лицо у него кривится.
— Э-э… нет. И в чем она?