Большой подлог, или Краткий курс фальсификации истории
Шрифт:
И далее — еще Пайпс:
«Сознание русского крестьянина было, если использовать терминологию старого поколения антропологов вроде Леви-Брюля (Levy-Bruhl), «первобытным». Наиболее выпуклой чертой сознания такого типа, является неумение мыслить абстрактно. Крестьянин мыслил конкретно и в личностных понятиях. Например, ему стоило больших трудов понять, что такое «расстояние», если не выразить оное в верстах, длину которых он мог себе представить. То же самое относится и ко времени, которое он воспринимал лишь в соотнесении с какой-то конкретной деятельностью. Чтобы разобраться в понятиях вроде «государства», «общества», «нации», «экономики», «сельского хозяйства», их надо было связать с известными крестьянам людьми, либо с выполняемыми
Эта особенность объясняет очарование мужика в лучшие его минуты. Он подходил к людям без национальных, религиозных и каких-либо иных предрассудков. Несть числа свидетельствам его неподдельной доброты по отношению к незнакомым людям. Крестьяне щедро одаривали едущих в сибирскую ссылку, и не из-за, какой-то симпатии к их делу, а потому что они смотрели на них как на «несчастненьких». Во время Второй мировой войны гитлеровские солдаты, пришедшие в Россию завоевателями и сеявшие там смерть, сталкивались в плену с подобными же проявлениями сострадания. В этой неабстрактной, инстинктивной человеческой порядочности лежала причина того, что радикальные агитаторы, пытавшиеся поднять крестьян на «классовую борьбу», столкнулись с таким сильным сопротивлением. Даже во время революций 1905 и 1917 г. крестьянские бунты были направлены на конкретные объекты — месть тому или иному помещику, захват лакомого участка земли, порубку леса. Они не были нацелены на «строй» в целом, ибо крестьяне не имели ни малейшего подозрения о его существовании(курсив мой. — И.Ш.).
Но эта черта крестьянского сознания имела и свою скверную сторону. К числу недоступных крестьянскому пониманию абстракций относилось и право, которое они были склонны смешивать с обычаем или со здравым смыслом. Они не понимали законоправия. Русское обычное право, которым руководствовались сельские общины, считало признание обвиняемого самым убедительным доказательством его вины. В созданных в 1860-х гг. волостных судах, предназначенных для разбора гражданских дел и управляемых самими крестьянами, единственным доказательством в большинстве случаев было признание подсудимого(курсив мой. — И.Ш.) Это поможет и на «процессы 1930-х годов» смотреть без помощи дьявольщины, мистики или конспирологических окуляров).
— Крестьянин терпеть не мог формальностей и официальных процедур и был не в состоянии разобраться в абстрактных принципах права и государственного управления, вследствие чего он мало подходил для какого-либо политического строя, кроме авторитарного…
— Он верил, что царь знает его лично, и постучись он в двери Зимнего дворца, его тепло примут и не только выслушают, но и вникнут в его жалобы до самой мелкой детали. Именно в силу этого патриархального мировосприятия мужик проявлял по отношению к своему государю такую фамильярность, которой, категорически не было места в Западной Европе. Во время своих поездок по России с Екатериной Великой граф де Сегур (de Segur) с удивлением отметил, насколько непринужденно простые селяне беседовали со своей императрицей».
Я добавлю к сказанному Пайпсом и тот известный факт, что только крестьяне говорили царю — «ты». Нельзя даже вообразить — ухо режет, беседу с монархом крестьянина, обращающегося: «Вы, царь…».
Надеюсь, перечитав, с моими минимальными комментариями, «русофоба» Пайпса, вы не просто отдохнули от настоящих современных клевет, бжезинсинуаций, но и мимоходом выяснили кое-что. Например, кто первый запустил в публику уравнение « крепостничество = рабство».
И тщательное Пайпсово расследование: « Антикрепостническая литература принадлежавшая перу взращенных в западном духе авторов, сделала эту аналогию общим местом, а от них она была усвоена русской и западной мыслью» — поможет понять и ближайшие к нам, буквально сегодняшние события, с перечисления которых и начиналась эта книга.
«Переоценка роли СССР во Второй мировой войне» — феномен тут в том, что даже и в самый разгар холодной войны, в Карибские, Берлинские кризисы, сопровождавшиеся просто бешеной пропагандистской «артподготовкой» — таких попыток не было!
Наталья Нарочницкая как-то в нашей беседе указала, как на прецедент — на книги немецкого историка Эрнста Нольте, который писал о фашистских явлениях, возникших на волне погрома Первой мировой войны, разрушении традиционного общества почти во всех странах Европы.
Моя книга в общем-то и прослеживает дальнейший процесс размазывания исторической вины. Когда следующим шагом стали публикации уже из нашей страны, о преимущественной вине СССР.
Такая вырисовывается изящная «трехходовка»:
1. Виноват германский фашизм!
2. Нет, мы все виноваты! Во всей Европе были « фашистские явления».
3. Нет, виноват СССР — его фашистские явления были самыми фашистскими.
Именно внутренний наш кризис, (и, как одно из проявлений, «коротичизм» в публицистике)… запустил этот процесс, зашедший вплоть до приравнения СССР к гитлеровской Германии в пасешной резолюции 2009 года.
Глава 7
ПЕРВАЯ ОСТАНОВКА — ГРУЗИЯ
Этот, возможно, несколько легкомысленный образ возникает перед мысленным взором, когда задумываешься о процессах протекавших последние лет 20 вдоль российских границ на гигантской дуге от Финляндии до Грузии. Процессы эти определенно связаны с неким лихорадочным строительством, потому и получившиеся результаты я сравнил с широко известным термином современного офисного обустройства. Суть которого: приставленный, привешенный на консолях, рейках новый гипскартонный контур, скрывающий хитросплетения кабелей, шлангов, или, бывает, каких-то архитектурных погрешностей, некрасивостей. «Фальшивый», хрупкий — впереди истинного, капитального, закрывая его. Корень «фальш», в этом, архитектурном случае не несет каких-либо осуждающих отрицательных коннотаций, столь же нейтрален как, например «плинтус». Однако он хорошо сопрягается со сквозным понятием всей этой книги. Фальсификация истории — как подвернувшийся конструкционный элемент (или один из элементов), в строительстве грозди новых государств по российскому периметру. «Фальш-история» — как материал для «фальш-стен».
Пробуя ткнуться в эти исторические фальш-стены, лихорадочно строящиеся с 1991 года, поневоле вспоминаешь о некоторых «архитектурных» предшественниках, возводившихся примерно на тех же рубежах: «Санитарный кордон» 1918–1939 годов, и «Восточный вал» 1941–1944 годов.
Справка: «ВОСТОЧНЫЙ ВАЛ» (OSTWALL) — стратегический оборонительный рубеж немецких войск на линии река Нарова, Псков, Витебск, Орша, река Сож, среднее течение Днепра, река Молочная. «Восточный вал» стал возводиться еще зимой 1941–1942, в связи с провалом операции «Тайфун» и переходом Красной Армии в наступление. 8 декабря 1941 года Гитлер подписал директиву № 39 о повсеместном переходе немецких войск к обороне — начало строительства. Укрепления возводились вдоль всего берега Днепра. Самые серьезные были сконцентрированы в местах наиболее вероятной переправы советских войск: у Кременчуга и Никополя, в Запорожье. В дополнение к оборонительным мерам, СС и вермахт получили приказ полностью опустошать территории, с которых приходилось отступать, чтобы замедлить продвижение Красной Армии и усложнить ее снабжение. Для сооружения рубежа использовали и военнопленных. Есть информация, что руководство строительством «вала» предлагали генералу Д. М. Карбышеву.