Большой подлог, или Краткий курс фальсификации истории
Шрифт:
— Почему некрасиво? — А потому; что не модно.
«А что есть — мода?» — задумывается начальник ленинградца. Брюки широкие — брюки узкие. Носы ботинок острые — носы тупые. Вроде бы — цикл…
Забавно, что история моды сохранила и все фактурные подробности. В частности, сохранился тот исторический момент, когда впервые в истории, вождь СССР(в то время — Н. С. Хрущев), сделал заявление по вопросу моды. Тогда, оказывается, шел переход от широких брюк — к узким.
Сохранен и сам исторический текст. Это пленум ЦК КПСС, декабрь 1956 года. Хрущев: « У
Тогда, после пленума 1956 года, советская легкая промышленность, «группа Б» — успели среагировать, наладили выпуск модных узких брюк. Конфликт — исчерпался… на несколько лет.
Но сама точка эта, заслуживает быть выделенной в нашей Истории, в истории противостояния СССР — США, в «гонке потребления». Ведь это не личный вкус Никиты Сергеича подтолкнул его ополчиться на широкие брюки. Подобрать даже образ: как косматые голуби.
Припомните фотографии его встреч, бесед с Джоном Кеннеди: Хрущев и сам в очень мешковатой (а ведь можно сказать и: в свободной) паре, а Джон — «в обтяжечку»… Но видно само политическое чутье (вернемся к нашим Пленумам) — подсказало вождям в 1956 году, что «массы» весьма серьезно настроены по поводу моды, и что нужно «дать стране» — брюки-дудочки.
Но, извините за повтор общеизвестного: сама идея «моды», она ведь не означает победу какого-то фасона, «силуэта». «Мода» — это постоянная сменяемость, возможность вечно вертеть рулетку этих «фасонов».
И, кстати, вспомните, например, моду 1980-х годов! Мысленно «сфотографируйте» и затем совместите с кадрами той встречи нашего Первого секретаря с Президентом США. И окажется, что это Хрущев одет по моде, а Кеннеди в его приталенном пиджачке — «отставший», «приехавший из глухой провинции»… или какие там еще у нас были синонимы «немодности»? Правда этот эффект сопоставления будет несколько смикширован превосходством Кеннеди по объективным, физическим параметрам: рост, ширина плеч, отсутствие «брюшка». Но, тем не менее, несколько подвернувшихся фото 1980-х: политики, актеры — напоминают и об этом витке. А Фил Коллинз (просто подвернулся сейчас его плакат) из популярнейшей группы 1980-х годов, «Генезис» — так он просто в стопроцентно хрущевском костюме, чисто — тот «косматый голубь»!
А брюки, удостоенные «персонального разбора» на Пленуме КПСС, к тому моменту уже прошли через долгую чреду метаморфоз. Школьник 1970-х годов, например, помнит, какой это кошмар, какой просто ужас, когда у тебя — только брюки-дудочки! А ведь без «клешей» — просто-таки невозможно прийти на танцы. Как убоги и наивны были все полумеры, вшитые по низу брючин — «клинья»! (То что вставленные «клинья» бывали порой из другой ткани — только подчеркивало всю отчаянность той борьбы).
Да, карусель моды — крутилась почти всегда. Можно сказать, многие века шли непрерывные изменения человеческих одеяний, но раньше изменения имели главную составляющую — объективного прогресса. То есть, были связаны с освоением новых материалов: шкура, шерсть, шелк, хлопок, синтетические волокна…
Но в одну прекрасную эпоху, которую еще предстоит исследовать, к этому процессу подключились такие удивительные силы, которые тоже доведется рассмотреть, что в результате мода стала и полем битвы и оружием, и принципиально новым источником сверхприбыли, и много еще чем.
И очень примечательно то, что в 1930-е годы СССР еще вполне поспевал за оборотами моды (эти «апаши», белые туфли…). Мода, хотя и тогда большей частью приходила « оттуда» — но была, если так можно выразиться — вполне «досягаема». В том числе и технологически досягаема, было вполне
А вот потом, в те самые 1950-е годы, (идя от 1930-х, надо, конечно пропустить период «всемирного вычитания», борьбы за выживание, то есть, Мировую войну) — мода стала не только более стремительно меняющейся, но и все более и более и более дорогой. Мода стала действительным, эффективно действующим прессом.
Задуматься, так получается: сталинская кампания « борьбы с низкопоклонством перед Западом» (за 10–15 лет до включения этого пресса — «мода») — это просто удивительный пример предвиденья и попытки упреждения.
Итак, СССР, поспевавший в 1930-е года за мировой, европейской модой, в 1950-е — 1970-е годы стал хронически, на каждом вираже отстающим.
Сошлись тут две объективные тенденции. Можно привести еще несколько фактов, доказывающих объективное ускорение и удорожание новых витков моды, но это не значит, что можно забыть о другой причине отставания: значительно большой инерционности советского хозяйственного механизма. Обладая значительными мобилизационными преимуществами, возможностью концентрации ресурсов и усилий на нескольких важных направлениях развития, советская модель управления столь же значительно уступала в маневренности и, главное, в возможностях самонастройки.
В нескольких книгах я цитировал « Предсказание судьбы СССР» 1931 года, выдающегося администратора, лучшего градоначальника Москвы за всю ее историю, князя Голицына: «… его падение воспоследует силой инерции, не под ударами грозы или в порывах бури, но как-то само собою, собственной тяжестью, т. е. непригодностью к реальному окружающему его миру, его атмосфере, его условиям».
СССР, почти выигрывая гонку вооружений, успевал притом более-менее накормить, одеть-обуть свое население. Но вот к тому, что надо вдруг срочно заменить 150 миллионов пар « почти нестоптанных еще башмаков», на — « такие же, но с острыми носами»! Или потом, наоборот — « с закругленными». Здесь баланс не сходился.
Вспомните те завалы одежды, обуви, всякого пластмассового «ширпотреба» действительно — как-то угнетавшие, или порой раздражавшие взгляд. Интересно задуматься о самой природе этого угнетения/раздражения. Даже абсолютно верившие властям вздыхали: «Сколько шерсти (хлопка, кожи) понаиспортили!»
Я и сам, сколько помню, ускоренным шагом проходил мимо шпалер этих страхолюдных изделий, а теперь вот вспоминаю, задумываюсь: «Что есть модность?»
Ведь только заикнись, что « Товарищи, а ведь теплая, ведь не промокает!», — сразу же услышу: «А, ты из тех, что хотели нас обрядить в ватники, кирзачи — и к станку! Тогда как сами…»