Большой. Злой. Небритый
Шрифт:
Никто тебя насиловать и убивать не собирается!
Хотя, судя по недоброму взгляду, со вторым я, возможно, и погорячилась.
– Что вы творите? – мой голос охрип.
– Закрываю дверь, чтобы ты, наконец, перестала меня выгонять.
– А что я должна с вами делать?
Ох, люблю я задавать провокационные вопросы.
Но здоровяк даже бровью не повел.
Может быть, он относится к категории тех самых пресловутых «бычков», у которых все мозги ушли в бицепсы? Ну, вдруг.
Кого я обманываю? Стоящему неподалеку от меня мужчине на вид можно было дать тридцать два-тридцать четыре года, и по серьезному выражению на лице никак нельзя сказать, что он живет за счет кого-то.
Я сделала шаг назад.
На всякий случай.
Всё-таки удобнее смотреть на собеседника, значительно превышающего тебя в росте, сохраняя дистанцию.
– Пока просто поговорить.
– Пока?
– Да.
Он скрестил руки на груди. Ноги расставил чуть шире.
Многоговорящая поза.
– Я вас первый раз в жизни вижу. Вы врываетесь – да-да, врываетесь в мою… то есть… ай, не важно, ко мне в квартиру, отодвигаете в сторону, закрываете дверь и наседаете на меня! Как мне, по-вашему, реагировать? Мило улыбаться?
– Мило улыбаться мне не надо. Грегу будешь.
– Кому? – я захлопала ресницами, ощущая себя натуральной блондинкой.
Когда мне было восемнадцать лет, я отправилась на курсы вождения. Мой куратор, как-то не выдержав очередного и слишком резкого старта, посмотрел на меня внимательно и сказал: «Девонька, не заставляй меня поверить, что ты настоящая блондинка».
С тех самых пор его «девонька» ко мне намертво прицепилась. С куратором повезло: шикарный мужик с юмором, за пятьдесят, которому позволительно было снисходительно разговаривать с нерадивыми учениками.
– Грегу.
Таааак…
Меня начинали терзать смутные сомнения.
– Послушайте, вы ошиблись…
Договорить мне не дали.
– Неужели? – и небритый глумливо выгнул бровь.
Мол, такие, как он, никогда не ошибаются.
Что ж, парень, тебя ждет разочарование. Пусть и первое в жизни.
– Да, – я тоже скрестила руки на груди, отзеркалив его позу. Если он знаком хотя бы мельком с языком НЛП, нам будет интересно общаться.
Как-нибудь потом.
Скорее всего, в другой жизни.
– А я вот так не считаю.
– Мы будем спорить?
– Однозначно – нет.
Уже лучше.
– Вы пришли не по адресу, мужчина. Абсолютно, – имя его меня не интересовало, хотя на пару секунд показалось, что я его где-то видела. Слишком фактурный, запоминающийся.
Холодный блеск в его голубых глазах мне не пришелся по душе.
Что-то не так.
– По адресу.
– Вам нужна не я.
– Ты.
– Да
– Ты – сестра-близнец Маргариты Михайловны Романовой. Надежда Романова. И я пришел именно к тебе.
Если бы мы находились в театре, вот на этой реплике занавес обязан был упасть.
Но жизнь – не театр, хотя со мной и поспорили бы почитатели одного гения.
– Я вас первый раз в жизни вижу, – мне надо было что-то сказать, а не стоять и бестолково хлопать ресницами. – Вы не можете прийти ко мне.
– Я уже здесь, – незнакомец скривил уголок губ, выказывая высшую степень пренебрежения ко мне и к моим умственным способностями.
– Послушайте меня в последний раз. Больше я говорить не буду. Уходите немедленно. Вы находитесь в чужой квартире. Я вызываю охрану. Мне глубоко безразлично, зачем я вам спонадобилась. Разговаривать с вами у меня нет никакого желания, и уже то, что вы знаете моё имя, меня конкретно напрягает. Поэтому уходите. Пока по-хорошему.
И почему я почти не удивилась, когда услышала категоричное:
– Нет.
Ну и к черту…
Что я должна? Распинаться перед ним? Он ворвался ко мне в квартиру, и мне надо от него избавиться.
Больше на него не глядя и не позволяя на меня давить одним своим присутствием, я развернулась и протянула руку к домофону, на котором располагалась и экстренная кнопка вызова охраны. Вот же ж! Мне о ней стоило вспомнить раньше. Но когда ты не хозяйка в помещении, иногда сложно сориентироваться.
Хорошо, что он не схватил меня за руку. Об этом я тоже подумала потом. Он просто накрыл домофон своей ручищей, преградив мне возможность вызвать подмогу.
– Надя, угомонись.
Вот так просто.
«Надя», без отчества. И «угомонись», точно мы, мать его ети, знакомы вечность, и он может проявлять ко мне фамильярность.
Иногда я бывала занудой и оправдывала фамилию, хотя наша семья никакого отношения к великой династии не имела.
Я смотрела на его широкую ладонь и думала: если я вцеплюсь в неё ноготками, основательно вцеплюсь, прямо до крови, царапая и раздирая кожу, я останусь в сознании, когда здоровяк поймет, что со мной на «ты» перешёл преждевременно?
Существовал и второй вариант. Чемодан с сумкой находились в спальне. Я по инерции довезла чемодан в ту комнату – удобнее разбирать вещи. Телефон положила на кровать.
Точно знала – спальня запирается на замок. Мне бы только в неё попасть… Если предположить, что у меня будет полминуты, прежде чем некоторые вышибут дверь, я успею набрать полицию. Я быстрая и шустрая.
Когда не сонная.
Но сейчас в моей крови играл адреналин. Он мне в помощь.
– Даже не думай. Поймаю.