Бомба для братвы [= Мастер взрывного дела]
Шрифт:
— Похоже. Похоже, намекают на дела, связанные с выводом материальных ресурсов из Западной группы войск.
— Там есть на что намекать…
— Есть оно, конечно, есть. Только хотелось бы знать, кто из бывшего в то время там начальства не замарался? Кто умудрился не взять? Если разрешено было брать. Чуть не в официальном порядке разрешено.
— Видно, кто-то не взял. Раз рапорта рассылает.
— Там не взял, значит, в другом месте взял! Нынче чистых нет! Кто этот полковник? Под чью дуду пляшет?
— В том-то и дело, что никто. И на первый взгляд не пляшет. Я навел
— А рапорт?
— В порядке надзора за чрезвычайными происшествиями в войсках.
— Ты что, хочешь сказать, он по собственной инициативе?
— А вдруг?
— Вдруг только петух на курицу вскакивает! В нашем деле «вдруг» не бывает! Но если даже и «вдруг», то кто-то очень хитро этим «вдруг» распорядился. И очень правильно, учитывая сложившийся расклад сил.
— Ну и что будем делать? Не обращать внимания?
— Не обращать нельзя. Заклюют. Скажут, раз молчат — значит, рыло в пуху. Значит, во всем этом косвенно замешаны.
— А если начать копать, то можно до такого докопаться…
— Тоже верно. Но не прореагировать нельзя. Неподвижную мишень расстреливать проще. Надо прореагировать! Только так, как они не ждут. Надо контратакой прореагировать, о которой они ни сном ни духом которую они в данной ситуации меньше всего предполагают. Как Суворов. Они нас в гриву, а мы их в хвост. Если уж драка, то надо драться! Давай так — ты пишешь на рапорте свою резолюцию насчет того, что считаешь необходимым разобраться… Я добавляю свою «Разобраться самым тщательным образом. Доложить в недельный срок». И направляем на места кого-нибудь из наших. Не может быть, чтобы у них во всех делах все гладко было. Где-нибудь обязательно гнилые нитки попали. Шили-то дело наспех. Зацепимся — всю пирамиду развалим. Полковника того — к ответу. На журналиста — в суд. И поглядим, кто за них в драку полезет. Кто полезет — тот и «крыша». С тем и договариваться. И еще на всякий случай разберись во всех наших делах. Чтобы — комар носу… Фирмы переведи с ближних родственников на дальних. Текущие сделки притормози.
— Но у нас сроки, обязательства…
— Я сказал, притормози! Жадность, она хороша в меру. Когда корабль тонет, золотые дублоны по карманам не распихивают. Чтобы ко дну не потянуло. Чтобы на плаву остаться. Если что — плати неустойки. Не обеднеем. Нам бы только узнать, из какого НП атаку направляют. Нам бы только направление главного удара определить. А там сообразим, перегруппируемся, зацепимся за плацдарм, подтащим резервы, контратакуем и разовьем наступление. Ничего, не впервой. Прорвемся…
К все еще пребывающему под следствием по поводу пропажи с вверенного ему склада артиллерийских снарядов прапорщику Игнатьеву прибыл очередной следователь. Из самой Москвы прибыл. Из Минобороны.
— Где подследственный? — спросил он.
— На хозработах.
— На каких хозработах?
— На строительных. То есть я хотел сказать, на строительстве вспомогательных помещений.
— Да вы что? Как может быть, чтобы подследственный выходил из камеры, кроме как на допрос? Да еще где-то что-то строил?
— Мы, конечно, знаем, но квалифицированных рабочих рук катастрофически не хватает. Приходится выкручиваться…
— Приведите его сюда.
— Когда?
— Немедленно приведите!
— Немедленно невозможно. Он не на территории строит…
— Как так не на территории? Вы что, его за забор выводите?
— Рабочих рук не хватает…
— Когда вы его сможете доставить?
— Через сорок минут.
— Что же вы его так далеко загнали? Ладно, подгоните сюда машину, я сам к нему подъеду. Посмотрю, чего он строит.
— Я бы не рекомендовал. Там дорога, и вообще…
— Какая дорога?
— Очень плохая дорога. Грязь. Колдобины. Трясет очень…
— Ничего, я тряски не боюсь. Где этот объект?
— Он, понимаете ли, не вполне объект. То есть не в полном смысле объект. Хотя, конечно, объект…
— Перестаньте наконец мямлить. И отвечайте: что и где строит подследственный?
— Печь строит.
— Какую печь?
— Кирпичную. В бане кирпичную печь. В моей бане кирпичную печь…
— Что?..
— Понимаете, у меня служба, круглые сутки на работе, руки не доходят. Кирпич разворовывают. А тут такой случай. Каменщик квалифицированный. Хоть и любитель. И именно по печам. Я попросил. Он с удовольствием. Вы не думайте, я всю работу как положено. Согласно смете. И опять же усиленное питание. Подследственный очень доволен. Вы же знаете, как у нас кормят…
— А вы не боитесь, что он сбежит?
— Никак нет. Я вместе с ним наряд охраны направил. Ну, чтобы с кирпичами подмогли… То есть я хотел сказать, чтобы наладили охрану объекта. Ну, то есть дачи моей… Десять бойцов. Естественно, по их личной просьбе и в свободное от основной службы время…
Все понятно. Обычное для армии дело. Особенно там, где ведется интенсивное дачное строительство.
Через час подследственного Игнатьева доставили к следователю. Подследственный был слегка испуган и слегка пьян. Несмотря на проведенную с ним по дороге оздоровительную работу.
— Что это? — спросил следователь, сунув тому под нос рапорт сидевшего с ним в одной камере сексота. И его собственноручные показания. — Как понимать эти ваши заявления?
— Какие?
— Вот эти! Насчет торговли находящимся на вашем подотчете военным имуществом. Насчет распродажи снарядов на вынос.
— А откуда вы?.. Они же сказали, что это для служебного пользования. Что об этом никто никогда…
— Каким образом были получены данные показания?
Прапорщик Игнатьев скис. И повинно опустил голову.
— Чистосердечным образом, — покаянно заявил он. — Что было, то было. Продавал имущество. То есть я хотел сказать, числящиеся на моем подотчете снаряды. Бес попутал. Готов дать подробные показания, если трибунал примет во внимание мое искреннее сожаление по поводу имевшего место злоупотребления…
— Я вас не о том спрашиваю. Я спрашиваю, в связи с чем стали возможны эти ваши заявления?
— В связи с тем, что я глубоко осознал. И чистосердечно раскаялся, надеясь на гуманное отношение ко мне суда…